Левиафан 2. Иерусалимский дневник 1971 – 1979 - стр. 122

, позвонил Бар-Герам – подошел Яков. Скоро он заехал и взял меня из отеля. Саша звонил и сказал ему, что я приедут только 11.I, в 11 утра – уж и не знаю, кому теперь верить, то ли Саша спутал, то ли Яков ошибся. Весь день мы были с Яковом. Были в его типографии, в его архитектурном бюро, на строительстве его (собственного) дома (4 или 5 этажей), были в его галерее. Затем обедали в японском ресторане, ели китайскую пищу – все, конечно, вкусно, но ты же знаешь, я равнодушен к гастрономии, а вот ты бы получила большое удовольствие. Потом находились мы дома, приехал Дуби, сын Якова, 18 лет, смотрели телевизор и вечером опять поехали в центр, были в ресторане израильтянина Ришарда, ели вкусный блин (большой) с фруктами внутри и вернулись домой. Так закончился 2-й день пребывания в Кёльне.

12 января – открытие выставки московских художников в Бохуме. Кенда с девочками в Париже, мы с Яковом и Дуби (подруга) поехали на авто в Бохум.

Во-первых, было большим сюрпризом встретить там и Петра Шпильмана, и Арсена Погрибного. Петр рассказал, что годы «очень трудные». Он и его жена – очень симпатичные люди. Выставка – из моей коллекции, из коллекции Погрибного и Бар-Геры. Оформлено провинциально. Было около 100–150 человек. Меня познакомили с мэром города и представили публике. Я дал интервью, и меня фотографировали. И я фотографировал. Шпильман и Погрибный читали вступление. Была целая группа чехов, в частности я познакомился с двумя симпатичными художниками-чехами, которые живут сейчас в Германии, Франтишек Кинцль и Хильмар. Потом мы все были в ресторане, пили вино и ели и пр. и пр. Музей издал толстый каталог выставки.

13 января – я весь день был в кёльнском музее – огромная коллекция шедевров от готики до наших дней. Многое я наконец увидел в натуре. Не могу сказать, что этот авангард вдохновил меня, скорее наоборот, но это очень интересно с точки зрения происшествия. Кроме того, полезно в психологическом плане, чтоб не застояться.

Все это имеет не строительную функцию, а революционно-разрушительно-анархическую, но очень полезно и уж во всяком случае в миллион раз приятнее, чем всякое сюрреалистическое или экспрессионистическое говно и всякие гиперреализмы. В общем, все это увидеть было очень интересно. Вообще я не жалею, что поехал в Европу, так как чем больше я здесь нахожусь и все вижу, тем больше чувствую, что у нас и приятнее, и теплее, и умнее, и серьезнее, несмотря ни на что. Не представляю, как это евреи могут покинуть Израиль ради чужой страны, – надо обладать, как морская свинка, полностью атрофированными моральными чувствами. Но мы, конечно, варвары рядом с европейскими порядочками и приглаженностью, во всяком случае рядом с германскими. Люди на улицах у нас одеты лучше и лица красивее, и девушек симпатичных больше, вообще немцы – народ некрасивый, но лица все же не грубые, т. к. они, немцы, привыкли быть вежливыми. Вот мои впечатления от Германии. А когда я смотрю на всех пожилых людей, у меня один вопрос: что он делал во времена нацистов? Ведь они все преступники.