Левая сторона души. Из тайной жизни русских гениев - стр. 11
Дуэльными скандалами, как мы знаем теперь, Пушкин искушал судьбу, во многих деталях пересказанную ему наперёд питерской ведьмой.
Кроме того, как верно замечают знатоки жизни великого поэта, взгляд на дуэль, как на средство защиты своего человеческого достоинства развито было у него слишком. Особенно замечателен этим кишиневский период его биографии, изобильный всякого рода рискованными стычками.
«В кишиневский период, – отмечает исследователь, – Пушкин оказался в обидном для его весьма уязвимого самолюбия положении штатского молодого человека в окружении людей в офицерских мундирах, уже доказавших на войне своё мужество. Так объясняется преувеличенная щепетильность его в этот период в вопросах чести и почти бретёрское поведение».
Впрочем, всё это было унаследованным от недавней эпохи. Это тоже надо учитывать, если мы попытаемся слишком строго судить Пушкина в некоторых его дуэльных историях. Николай Страхов так писал о временах, бывших совсем ещё недавно, когда гордая забота о чести приняла размеры фантастические и абсурдные:
«Бывало хоть чуть-чуть кто-либо кого по нечаянности зацепит шпагою или шляпою, повредит ли на голове один волосичек, погнёт ли на плече сукно, так милости просим в поле… Хворающий зубами даст ли ответ в полголоса, насморк имеющий скажет ли что-нибудь в нос… ни на что не смотрят!.. Того и гляди, что по эфес шпага!.. Так же глух ли кто, близорук ли, но, когда, Боже сохрани, он не ответствовал или недовидел поклона… статошное ли дело! Тотчас шпаги в руки, шляпы на голову, да и пошла трескотня да рубка!..».
Так действовали нахватавшиеся верхушек европейских понятий о защите своего достоинства юные русские аристократы первой волны петровских искушений заграничной жизнью. К сожалению, болезнь эта оказалась слишком заразительной. Это оказалось поветрием. Дело дошло до того, что Пётр стал серьезно озабочен, как бы не перевелись в одночасье древнейшие русские роды, да и новое дворянство тоже. Именно поэтому он собственноручно отредактировал в «Уставе воинском» специальный «Патент о поединках и начинании ссор». Эта глава устава звучит так: «Ежели случится, что двое на назначенное место выйдут, и один против другого шпаги обнажат, то Мы повелеваем таковых, хотя никто из оных уязвлен или умерщвлён не будет, без всякой милости, такожде и секундантов или свидетелей, на которых докажут, смертию казнить и оных пожитки отписать. (…) Ежели биться начнут и в том бою убиты и ранены будут, то, как живые, так и мёртвые да повешены будут».
В связи с этим любопытен приговор Комиссии военного суда по делу о дуэли между Пушкиным и Дантесом от 19 февраля 1937 года: «Комиссия военного суда, соображая всё вышеизложеннное, подтверждённое собственным признанием подсудимого поручика барона Геккерна (Дантес, как мы помним, был усыновлён нидерландским посланником в России, недоброй памяти, бароном Геккереном. –