Левантевски, шприц! - стр. 57
– Младший сын герцога Эрргарда, – с тоскою ответил он, – восемнадцатый. Оттого, видать, и такой жалкий. Настолько жалкий, что даже умереть достойно не могу.
– Вы не жалкий, – врач сочувственно похлопала его по плечу.
– Да? – Вскинул глаза парнишка и просиял. – Спасибо!
– Нет, не жалкий. Вы занудный.
Больной напрягся. Фельдшер тоже.
– Но, согласитесь, это все же лучше. – Лиза завершила свой титанический труд и ласково улыбнулась. – В конце концов, это не так уж и страшно. Вы, к примеру, можете выдать себя за строго упорядоченную личность, любителя порядка и дисциплины. За это вас будут уважать.
Дракон медленно моргнул. Растерянно глянул на Левантевски – тот развел руками и пожал плечами.
– Вы уже передумали умирать? – Строго спросила Лиза. – Очень это рекомендую. Жизнь прекрасна и удивительна, если … если … придумайте сами. Тут может быть много вариантов.
Парень неожиданно оживился и принял вертикальное положение, усевшись на своем вычурном диванчике, обтянутом пафосной ало-серебряной парчой.
– Ну а ты, знахарица, для чего живешь эту свою распрекрасную и удивительную жизнь? – Как-то странно усмехаясь спросил он. Лиза тоже оглянулась на Левантевски. Тот снова пожал плечами.
– Ну-у-у …, – Лиза на мгновение задумалась, затем слегка кивнула каким-то своим мыслям и сообщила, интимно понизив голос, – я ж вра … знахарица. Цель моей жизни – чтоб всем было хорошо и никто не болел. Это вкратце. Ну и чтоб мне тоже было хорошо.
– И что же ты для этого делаешь? – С подозрением спросил восемнадцатый отпрыск дракона. – Я может тоже хочу жить, но не знаю для чего.
– Для начала – просто живите. – Лиза на шаг отступила к двери. – Пусть бесятся ваши враги и радуются ваши родители. По-моему, обе причины достаточно веские, чтобы жить дальше. А там – глядишь и еще какие-нибудь причинки подтянутся. Всего хорошего, не болейте!
Она стремительным шагом покинула комнату, опасаясь, что этот занудный нелюбитель жизни втянет ее в какие-нибудь философские дебаты. Помощь она ему оказала? Оказала. А со смыслом своей занудной жизни пусть разбирается сам.
В карете уже ныла незатейливая мелодия, означающая, что снова нужно куда-то ехать и кого-то спасать. Левантевски покачал головой и что-то сделал, мелодия оборвалась, а в воздухе развернулся полупрозрачный лист с первичными данными. Фельдшер вгляделся в него, щурясь, затем застонал в голос, отчаянным жестом вцепившись в свои роскошные кудри.
– Опять! Опять этот поганец чепыздрюковый! – Трагически возопил он. – Да когда ж он сдохнет-то уже?!
– Так, отставить «сдохнет»! Не в мою смену, ясно? – Лиза вгляделась в лист и безнадежно прицокнула языком. – Короче, я в ваших письменах ничего не соображаю. Давай, переводи мне, что там за особый пациент нам достался? Какой-то из постоянных, что ли?