«Лев Толстой очень любил детей…». Анекдоты о писателях, приписываемые Хармсу - стр. 5
Что касается подражания Хармсу – конечно, оно было, самое прямое. Хотя сама я «Анегдоты» Хармса о Пушкине не читала – негде было. А Пятницкий Хармса очень любил и нам очень артистично пересказывал. Однажды ночью, на прогулке, они с приятелем, которого звали Ванькой Тимашевым (он потом сгинул куда-то), вдвоем сыграли по ролям пьеску «О, черт! Обратно об Гоголя!» – очень красиво падали.
Как у Ф. М. засорилась ноздря – чистый Хармс.
Другой источник – школьно-народные анекдоты про Пушкина (как правило, глупые и неприличные: «Пушкин, где ты? Во мху я!»). Или вот еще: помните, как царь пригласил Пушкина обедать, а стул ему не поставил. Пушкин пришел, что поделаешь – стал в сторонке. Тут царя позвали к телефону. Он так с пирогом в руке и пошел. Пушкин быстренько сел на его место, ест. Царь вернулся, встал рядом, пирог доедает, а Пушкин как будто не видит, ест себе. Царь разозлился и спрашивает: «Пушкин! Чем отличается человек от свиньи?» А Пушкин отвечает: «Тем, что человек ест сидя, а свинья стоя». Еще были такие песни про графа Толстого абсурдные, их пели все – думаю, что мы их тоже тогда знали.
В. Пятницкий и Н. Доброхотова-Майкова в общежитии Текстильного института. Москва, 1958
Еще Володя очень любил Велимира Хлебникова – это видно по тем немногим стихам, которые он сочинил[6]. Бродского – именно Пятницкий привез самиздатовский экземпляр «Шествия» в Москву из Ленинграда, кажется, в 1961 году. Льюиса Кэрролла – нарисовал диплом по «Алисе». Еще очень ценил Акутагаву.
Название «Веселые ребята» придумал Пятницкий, когда были записаны несколько историй с картинками, и стало ясно, что получается книжка. Наше название стало потом мало кому известно, только тем, кто видел фото- и ксерокопии с титульным листом. По той же причине избежала широкой огласки Володина графически-математическая композиция про любовь бегемотов, которую наблюдал Ф. М. Достоевский (царство ему небесное), с концовкой: «И ничего сложного в этой науке нет».
Блокнот был особенный, он диктовал, как рисовать и что писать. Наверно, если бы этого чистого блокнота у нас не было, ничего бы не случилось. Мы заполняли его достаточно медленно, ходили с ним в гости, по компаниям, зачитывали им оттуда те анекдоты, которые уже были готовы. Народ был в восторге, кажется, уже тогда брали у нас его фотографировать. Мы отдавали копировать даже незаконченный.
Всего в итоге получилось около 90 страничек. Это все заняло зиму 1971–1972 годов. Потом мы заполнять его как-то прекратили. Может, идея себя исчерпала, или блокнот где-то гулял по друзьям.