Лев любит Екатерину - стр. 35
Но едва пошел слух, что государыне угодно венчаться, все благородное сословие вознегодовало, как один человек. Орловых клеймили захватчиками, убийцами, выскочками и диктаторами. Говорили, что от них пора спасать Отечество. Вскрылось несколько заговоров в гвардии с целью убийства еще вчера всеми любимых братьев. В делах замелькали имена недавних соратников: Рославлев, Ласунский, Хитрово. Что творила солдатня, и не сказать. Под Иверскими воротами сорвали портрет императрицы. В толпе среди шума приветственных криков нет-нет да и слышалось: «Шлюха!», «Анафема!», «Вавилонская блудница!».
Екатерина дрогнула, просила его обождать. Нельзя было настаивать. И все же братья давили на нее. Не столько сам Григорий, сколько Алесей. «Еще немного, и она сдастся. Сейчас или никогда!»
Вышло никогда. Они перегнули палку. Като не следовало загонять в угол. Она решила дело резко и круто. Собрала Государственный совет и заставила всех его членов поименно высказаться, «за» они или «против» ее второго брака. Господа советники мялись, что-то мямлили, пока не встал Панин, не выпрямился во весь рост и не заявил, срывающимся голосом:
– Русская императрица делает что хочет, но госпожа Орлова не будет русской императрицей.
И все. Слово сказано. Увидев, что Екатерина не возражает и даже как бы благосклонно кивает, остальные вельможи приободрились, встрепенулись и пошли честить заносчивых братьев на чем свет стоит. После сами удивлялись, откуда храбрость взялась? Не иначе из ободряющей улыбки государыни.
На красных атласных обоях кабинета, где заседал Совет, осталось пудреное пятно от парика Панина, который в момент своей знаменательной речи дернул головой и стукнулся затылком о стену. К этому-то пятну, как к реликвии, стали прикладываться головой сановники перед докладом императрице, чтобы, так сказать, набраться гражданской смелости и говорить царю правду в глаза. Их ребячество показалось Като излишним, последовало приказание перекрыть стены зеленым штофом. Ведь она и так готова выслушать даже самую горькую истину.
Что было между ней и Орловым в те дни, оба вспоминали с душевным скрежетом.
– Ну и кто я теперь? – сказал Гришан вечером, когда вволю накричался и натопался ногами.
– А кем ты был всегда? – с неожиданным ожесточением отозвалась женщина.
Отчуждение, которое разделило их тогда, потом всякий раз воскресало в моменты ссор. Страшно сказать, но они так и не простили друг другу той самой первой измены, неизвестно кем из них совершенной раньше. Като ли, когда она отказалась от него как от мужа? Им ли, когда он навязывал ей себя, зная, что толкает любимую в пропасть? Десять лет их маленькая семья жила с этой трещиной внутри. С каждым годом она разрасталась, раскалывая с виду крепкий кристалл.