Летят Лебеди. Том 2. Без вести погибшие - стр. 52
Ещё было «Сопротивление». Конечной целью которого было вооруженное восстание по всей Европе. Еды в тот год ни у кого не было, только у тех, кто сотрудничал с фашистами. Обычным людям её надо было добывать. И детям, и взрослым, и старикам.
Девочка, несовершеннолетняя девочка, которая изменила мне, нам, всей нашей небольшой группе жизнь, и о которой я хочу рассказать в своем дневнике, начинала свой день, сварив и съев одну варёную картофелину. Но не всегда. Потом она шла в центр города, на центральную городскую площадь, брала с собой скакалку и до самого вечера скакала. Она была невероятно худенькая. Почти прозрачная. Такой она мне запомнилась навсегда, даже сейчас, когда у меня есть её фотографии уже достаточно взрослой, все-равно, закрывая глаза, я её представляю прозрачной пушинкой …
Но она сама считала себя балериной и потому приказывала себе не уставать. Девочка скакала и скакала. Иногда ей прохожие давали какую-то еду… но чаще всего никто ничего не давал. Да и не было у неё целью – разжалобить прохожих и выпросить у них какой-то еды. Она просто ненавидела тех, кто расстрелял её дядю и её двоюродного брата. Расстрелял, предварительно замучив их до неузнаваемости, в попытке склонить их к предательству. Они ничего не рассказали Гестапо о своих товарищах в Сопротивлении и были расстреляны.
Но что могла сделать маленькая девочка со скакалкой в руках?
Когда любишь свою Родину, ты всегда найдешь способ бороться. Бороться до последнего вздоха. Бороться, и не важно сколько тебе лет, и как ты выглядишь! У неё была подруга – самая ослепительная женщина Парижа, звали её Вики …[48]
Наша спасительница, наша девочка скакала на виду у всех. Она видела всех прохожих, и все, кто был в центре, тоже видели её. Фашистский штаб тоже размещался в центре.
Иногда она останавливалась, и делая вид, что поправляет шнурки на стареньких, сношенных до дыр ботинках, передавала послания-записки, которые ей давал её родной брат. Они предназначались командирам «Сопротивления». Тем, к кому нас позже привел Арман, и те, кто не хотел видеть свою Родину оккупированной.
Также и ей передавали важные зашифрованные сообщения.
Бывали дни, в которых она просто прыгала и ничего никому не передавала.
Это означало, что этих людей, кто не пришел – арестовали… тогда вечером она сжигала эти записки не читая. Брат её учил, что даже если Гестапо будет тебя пытать, и ты в бессознательном состоянии будешь что-то говорить, то ты никого не выдашь, ведь ты никого не знаешь по имени, и не знаешь, что ты передаешь. Поэтому тебя просто расстреляют, а это не больно. Страшно, но не больно. Больно, это смотреть, как фашисты чувствуют себя в твоем городе, как у себя дома, в Германии.