Летучий марсианский корабль - стр. 3

– Спасибо за чай. – Я прошёл к себе и запер дверь на задвижку.

В красных сумерках белел Фобос. Купола притихли, сплющившись под навалившейся тьмой.

Щёлкнул переключатель, стена сделалась непрозрачной, Марс пожил ещё с полминуты в моих глазах и пропал.

Потянулась ночь. Она текла мучительной лентой через мою бессонную голову, я хватался за крохи сна, они таяли, как ленинградский снег в каменном колодце двора у маленького мальчика на ладони.

Я стоял, снег падал и таял, рука стала сморщенной и чужой, я вспомнил про упавшую варежку, повернулся, чтобы её поднять, как вдруг что-то чёрное и большое зашевелилось на примятом снегу, захрипело, стало расти, и тень от этого детского ужаса протянулась через прошлое в настоящее.

Я не спал, я смотрел на дверь, на холодную точку света, медленно ползущую по металлу. Она сделала плавный круг, погасла, я услышал тихий хлопок, и на серой дверной пластине проступило круговое пятно.

Сначала в нём была одна пустота, потом проявился глаз – тусклая бесцветная линза с утопленным в глубину зрачком.

Я не спал, я смотрел на дверь, веки мои были чуть приоткрыты.

Глаз исчез, с секунду дыра молчала, успокаивая меня тишиной. Потом медленно, как в сонном бреду, в мою комнату пролезла рука и, вяло перебирая пальцами, потянулась к дверной щеколде.

Я взял скальпель, дошёл до двери, примерился и ударил; и смотрел, как у меня под ногами дёргается отрубленный палец.

Я молчал, за дверью молчали, крови на полу не было.

Рука медленно исчезала в дыре, я медленно проводил её взглядом, поднял с пола обрубок и бросил руке вдогон.

По ровному круговому срезу уже бегал скарабей-огневик, и над вязкой ферментной пленкой шевелились радужные дымки́.

Дыра затянется скоро, но этого я уже не увижу. За час я успею добраться до Белой Дельты.

Дорога была светлой и тёмной: от светлых и неподвижных звёзд и от тёмной и неподвижной тени затерявшейся среди звёзд Земли.

Я шёл, забирая к северу и отмеривая шагами жизнь. Впереди упала звезда, справа ухнула и с сухим шумом осыпалась песчаная пирамида. На лежбище красных ящеров поднял голову хранитель семьи и проводил меня долгим взглядом.

Я жил воздухом, который вокруг меня, я не хотел жить тем, который внутри меня. Видит бог, я не хотел уходить, не было в моём сердце бегства, это сон вёл мои ноги, сейчас я был обитатель болот, который видит себя в Элефантине.

Обойдя с запада Песчаные пальцы, я увидел длинное тело, застывшее среди набухших теней.

– Не спится? – Изосимов поднялся с земли, и тело его стало обычным – тень осталась лежать на песке. Он потёр отёчные веки. – Этой ночью все куда-то идут. Ночь такая, или люди такие. Всякому нужен воздух. Смотри. – Он ткнул за моё плечо и провёл в воздухе волнистую линию. Я повернулся, но так, чтобы не выпускать Изосимова из виду. – Огни Баби.