Летоисчисление от Иоанна - стр. 4
Она выбежала на просеку, на пустую санную дорогу, накатанную полозьями, как стекло. В сумрачном небе над дорогой на месте солнца протаивала бледно-жёлтая полынья.
Задыхаясь, девчонка опустилась на дорогу, а потом и вовсе легла ничком. Она закрыла глаза и прижала к лицу ладони, согреваясь теплом собственного дыхания. Но этого тепла не хватило бы даже на то, чтобы обогреть бабочку.
Что делать дальше? А ничего. Назад нельзя – там страшные опричники, там убитые родители, там горящий дом. Нельзя даже думать о том, что позади. И вперёд – некуда. Лес. Пускай тогда придёт Богородица и спасёт. Она же добрая…
Девчонка умерла бы на этой лесной дороге. Но вдруг большие руки в меховых варежках-шубенках подняли её и куда-то понесли.
На дороге стоял длинный купеческий обоз. Морды лошадей обросли сосульками. Широкие сани были плотно укрыты рогожей. С саней слезали возчики в толстых тулупах, обдирали с бород изморозь и разминали застывшие ноги.
– Похоже, девчонка из той деревни, где мы кромешников видели, – сказал купец, который нёс девчонку. У купца у самого была дочка тех же лет.
Возле ближних саней монах в зипуне, надетом поверх рясы, загнул на сторону край рогожи.
– Давай её в мои сани, Данилыч, – сказал монах купцу. – На мешках-то лучше, чем на рыбе.
Купец подошёл и осторожно положил девчонку на мешки монаха. Монах выдернул из-под поклажи какое-то тряпьё, укутал девчонку потеплее и перекрестил.
– Вот чего они творят, игумен, – опасливо сказал купец монаху.
– Данилыч, опричные! – тревожно закричали с конца обоза.
Купцы побежали к лошадям, чтобы отодвинуть свои сани с проезжего пути. Вдали послышался глухой топот и звяканье железа.
Опричники скакали как бояре – уверенные, что им любой уступит дорогу. Впереди нёсся Малюта Скуратов. Он угрюмо хмурился своим мыслям и не глядел по сторонам. Обозники один за другим постаскивали с голов треухи и склонились перед всадниками.
Не поклонился только монах. Он видел опричников впервые и не знал, что опричные давно уже главнее бояр. Монах стоял возле своих саней и с интересом разглядывал всадников. Конечно, страшные собачьи головы и мётлы у сёдел… Но не было в опричниках ничего бесовского. Сытые, мордатые мужики и парни в цветных кафтанах и собольих шапках. Спины как печи. Здоровые зады еле вбиты в крутые татарские сёдла. Сабли оттопырены тугими ляжками.
Между всадниками на постромках болтались по дороге несколько лёгких санок, заваленных тюками. На одних санках лежал князь Курбатов – связанный, с непокрытой головой. Лицо его от побоев было пятнисто-сизым, а глаза превратились в щели.