Летоисчисление от Иоанна - стр. 18

Расстрига Вассиан и Васька Грязной уже поднялись на ноги и снова схватились за углы ковра.

– Ну-ка прочь, рыла похабные! – рыкнул на них Филипп.

– Осиротел народ без митрополита! – с прежним настроем взвыл Иоанн, сквозь слёзы присматриваясь, куда повернётся дело.

Вассиан и Грязной отскочили.

– Кто осиротел-то? – разозлился на Иоанна Филипп. – Царь – отец народу, а ты жив, слава Богу! Постыдись! Встань на ноги!

Филипп вскочил и силком начал поднимать Иоанна под мышки, словно обезноженного.

– Оттащить его? – тотчас спросил подошедший Басманов.

Царь, вставая сам, отмахнулся от Басманова.

– Стыд ты сразу увидел, а скорбь мою – нет? – ревниво спросил Иоанн у Филиппа.

Скорби Филипп и вправду не видел. Скорбь должна быть смиренной и кроткой. А когда посреди площади с воплем лбом бьёшь в грязь так, чтобы всех вокруг окатило, – это не скорбь.

– Ушёл митрополит – горе, конечно, – сурово и твёрдо ответил Филипп. – Но ты – владыка мира. Другого архирея себе возьмёшь.

Иоанн рукавом вытер слёзы с лица – как пот со лба.

– А не всякий мне и нужен, – с насмешкой сказал он. – Тарелки долизывать и так народу хватает.

Филипп насуплено молчал. Иоанн усмехнулся.

– Вот тебя, Филипа, позову – пойдёшь? – лукаво спросил он.

Филипп тяжело задышал. Всегда, с детства он уступал Ване в проворстве мысли. Уступал в выдумке.

Да, он бы не отказался от митры митрополита. После того как у него всё получилось на Соловках, ему хотелось другой большой работы. Чтобы держава цвела. Но царского призыва он ожидал не такого – трах-бах, будто с печи во хмелю сверзился.

А толпа на карачках по-прежнему ползла мимо.

– Лучше людей отпусти и без суеты подумай, – сварливо ответил Филипп. – Дуришь ты, Ваня! Какой я митрополит…

Иоанн всё понял. Простодушный Федя опять попал впросак. Отказаться он не мог – зачем тогда ехал в Москву? И согласиться не мог, потому что позвали не так, как ему хотелось. Сам, значит, перед царём виноват. А это чтоб неповадно было государя своего укорять. Неужели Федя думает, что хоть в чём-то может превзойти царя?

– Эх, Федя, – Иоанн уже широко улыбался. – Забыл ты, как мои бармы надевал? А тогда ты от меня не отказывался.

Филипп пристыжено отвёл взгляд.

«…Мои бармы надевал…» Много лет прошло с тех великих пожаров и стрелецких мятежей, но Иоанн и Филипп ничего не забыли.

Филипп – а тогда просто Федя Колычев, отрок, – смотрел в разбитое окошко кремлёвского терема. Москва, погибающая в огне, вязко и тоскливо гудела набатами. То ли день был, а то ли ночь. Тёмные острозубые стены Кремля плыли в дыму, как ельник в тумане. Мутное небо местами дрожало и багрово отсвечивало – это на облаках играли отсветы зарева. Сажа сыпалась, словно чёрный снег.