Лето придёт во сне. Приют - стр. 2

Меня поселили в комнатушку на четырёх девочек моего возраста, такие комнатушки здесь называли дортуарами. В дортуаре стояли две двухъярусные кровати, и четыре шкафчика, где мы хранили свои вещи. Но, строго говоря, ничего своего здесь у нас не было. Всё только казённое. Мою одежду – старенькие джинсы, свитер, и сшитую из шкуры лося безрукавку, забрали перед карантином и больше я их не видела. Еще в дортуаре находился длинный стол с четырьмя стульями, за которым нам полагалось учить уроки. Но больше всего мне нравилось окно, – высокое, закруглённое сверху, с широким подоконником, на котором было удобно сидеть.

Я далеко не сразу привыкла к местному распорядку. Этот мир был чужим для меня, многих вещей я просто не понимала. Поэтому вместо того, чтобы как все дети ходить в школу и церковь, первые недели я, по рекомендации дядечки со стеклышками, посещала психолога.

Это была женщина средних лет по имени София Ивановна. Она носила длинную светлую косу, заплетенную на один бок, и улыбалась никогда не разжимая губ. Но улыбалась часто, и была со мной очень терпелива. Мы разговаривали часами, первые дни говорила только она, а я загнанно молчала, уставившись в одну точку, или плакала. Но потом стала отвечать на вопросы, а еще через какое-то время и задавать их.

Благодаря Софии Ивановне, мне удалось кое-как разобраться с местом, в котором я оказалась, и с причиной, по которой меня сюда забрали.

– Твои родители, и другие взрослые из вашей деревни, – неторопливо объясняла София Ивановна ровным убаюкивающим голосом, – Вели жизнь неприемлемую для православного человека, жили в дикости, в распутстве, в безбожии. Но что еще хуже – учили этому своих детей. Церковь не может такого допускать. Мы заботимся, прежде всего, о вас.

На мои многочисленные вопросы о родителях, она неизменно отвечала только одно – если я буду слушаться и хорошо себя вести, то обязательно увижусь с ними.

Поэтому, когда встречи с Софией Ивановной закончились, и я зажила по обычному распорядку воспитанницы коррекционного приюта, главная цель, которую я себе поставила – слушаться и хорошо себя вести.

Но, как выяснилось позже, София Ивановна обманула меня. Я больше никогда не видела своих родителей.

Часть первая.

Приют.

Глава первая.

Пчёлка.

Два года спустя.

– Пресвятая Троице, помилуй нас: Господи, очисти грехи наша, Владыко, прости беззакония наша, Святый, посети и исцели немощи наша, имени Твоего ради-и-и! – прогремел батюшка Афанасий и пришлось послушно подхватить:

– Господи помилуй, господи помилуй, господи пом-и-и-илуй!