Лето на Парк-авеню - стр. 33

У меня было столько воспоминаний, связанных с Майклом, но самое неотвязное касалось того дня, когда он сказал мне, что все кончено: его виноватый, потупленный взгляд, поникшие плечи, руки в карманах, запах бурбона.

– Любовь переоценивают, – сказала я.

– Даже не знаю.

– Верь мне, это правда. Ты носишь в своем сердце другого человека с утра до вечера, каждый день, и иногда это чудесно, а иногда это… просто тяжкая ноша. Это изматывает. Он поругался с начальником или, может, с братом, а ты этого не знаешь и думаешь, он злится на тебя. Что это ты виновата, что он дуется и не хочет говорить об этом. Потом он к тебе опоздает – вы договаривались, что он зайдет за тобой на час раньше. А он заглянул выпить пива и забыл позвонить. Подумаешь, проблема. Но эта любовь, которую ты носишь в сердце, делает тебя невротичкой, потому что твоя мама погибла в аварии, и ты думаешь, что с ним тоже что-то случилось. И вот в такие моменты – когда тебя мутит при мысли, что ты его потеряешь – ты сознаешь, как сильно стала от него зависеть. Из-за таких мелочей, как донести пакет из магазина и поменять лампочку у тебя в кладовке или почесать между лопаток, где не достанешь. И вот, когда ты свою жизнь не можешь без него представить, он говорит, что не готов жениться на тебе. Он тебя больше не любит. А через год, когда ты еще надеешься, что он может вернуться к тебе, он обручается с другой. Нет уж, спасибо, любви с меня хватит.

– С тобой такое случилось? – Труди смотрела на меня в ужасе.

Я кивнула, удивляясь на себя, что выложила все это, и переживая, что еще немножко, и я бы вышла из себя. Мне было больно вспоминать об этом, но, хоть я и сказала, что больше не хочу отношений, это не было правдой. При всем моем цинизме, я все равно хотела любви, взаимной любви. Как и любой девушке, каких я знала, мне хотелось этой сказки, но мне также хотелось гарантии, что она не кончится однажды. Мне не хотелось снова рисковать разбитым сердцем. Я положила салфетку на тарелку и отодвинула ее.

Кассирша звякнула кассой. Я думала, как сменить тему, но Труди сделала это за меня.

– Интересно, Элейн Слоун хоть иногда заглядывает в «Бергдорф»? – спросила она.

Труди работала там в обувном отделе с тех пор, как переехала из Сент-Луиса за два года до того.

Я сразу вспомнила о туфлях «Гуччи» Элейн.

– Я бы не удивилась.

– Мне на ум пришла депрессивная мысль, – сказала Труди, беря в руки кружку кофе. – Я весь день трогаю женские ноги.

– Ой, – сказала я. – Но ты трогаешь самые богатые и ухоженные ноги во всем Манхэттене. Они наверно пахнут, как французские духи.