Лето, бывший, я - стр. 47
Со мной закончили. Жду туфли для дефиле перед девочками и разбираюсь с мелкими пуговками на поясе сзади, стараясь не полететь с подиума. Строю коварные планы на фото в белье и чулках, когда слышу визги и шум за стеной.
Знаете, откуда пошёл обычай одевать подружек в похожие наряды? Таким образом новобрачную прятали от злых духов, которые непременно должны были на неё посягнуть. Считалось, что одинаковые подружки на свадьбе могут запутать незваных гостей. Только злого, очень-очень злого духа с голосом Алексея Нечаева платьями не проведёшь.
Прорываясь сквозь кордон ангелочков, негодующий Лёша врывается в примерочную и, приваливаясь к двери, будто её станут выбивать защитницы, начинает орать:
- Какого хрена не берёшь трубку, Сова?! Почему я вынужден ловить тебя по всяким…
Но осекается, увидев меня.
В тишине оборачиваюсь на подиуме, с легким шорохом взлетающей при каждом движении юбки. Если покручусь вокруг оси, буду похожа на балеринку из музыкальной шкатулки. Сверкающую балеринку-невесту.
И мне очень хочется покрутиться, потому что он не в силах отвести взгляд. Смотрит так, что сердце срывается и замирает. Так, как я и не смела мечтать, когда представляла, что он увидит меня в свадебном платье. Да, я представляла.
Нечаев заворожён и ослеплён. Не блеском микроскопических пайеток, которые вручную пришивали одни из лучших мастеров швейного дела. Он ослеплён мной. Совой, девочкой, когда-то влюблённой в него до отчаяния. Девочкой, которая выросла и выходит замуж за другого.
На ощупь находит замок, поворачивает защёлку. Отталкивается от двери и, изумленно оглядывая, идёт ко мне. В синих глазах больше ни следа злости. Лишь растерянность, оторопь и замешательство. Лёша хочет закончить текст, с которым пришёл, но голос отказывает:
- Губернатор…, - сипло выталкивает слова, - начало… перенесли…, - прокашливается. - Кто раньше приедет, тот… - голос окончательно садится и получается шёпотом, - молодец.
Подходит так близко, что кожей чувствую выдох. С восхищением обводит глазами открытую шею, ключицы, ложбинку груди, скользит взглядом ниже до самого пола, где я, босая, поджала пальцы, скрытые юбкой. Нервно сглатывает, ослабляя и так расстегнутый воротник. Чувствует.
Жадно смотрит на губы, вызывая волну мурашек. Он бы хотел перестать, но не может. Едва касаясь тёплой ладонью, идёт вслед за колкой волной: мочка уха, шея, рука от плеча до кисти… Шумно вдыхает на весь объём лёгких, будто бы вспомнил, что нужно дышать. И снова забыл.
Рубашка подрагивает на груди от частых ударов сердца, мой собственный пульс оглушает до шума в ушах. Пьянею от его восхищения, видя, как заполняется тёмным синяя радужка, как он утекает в неадекват. Теряет голову. От меня.