Летняя практика - стр. 7
За деревьями, в низине лежало кладбище. Старое, давно заброшенное, непомерно большое для крохотной деревеньки. Я спустился, подошел ближе. Вот она, практика. Словно кроты изрыли – тут и там виднелись кучки земли, дыры, идущие вглубь, вниз – прямо над могилами. А некоторые и вообще выглядят разрытыми. Образцы почв. Однако…
Я побродил между рядов могил. Большинство – самые скромные, но встречались и мраморные плиты, настоящего мрамора, не крошки. Правда, старые, еще дореволюционные. Как не украли? Народ нынче ушлый, все украдет, все продаст. Видно, не пронюхали, деревенька скромная и уж больно далекая. Очередь не дошла.
Запах от потревоженных могил претил, и я поспешил покинуть кладбище. Куда все же они подевались?
Я решил съездить в саму деревеньку. Вблизи она производила еще более удручающее впечатление: некрашеные, нечиненые дома, косо врастающие в землю, отсутствие обычной живности – кур там, уток, коз, да просто отсутствие людей.
Окна и двери заколочены кое-как, больше для порядку. Большинство досок и с самого начала были траченными, трухлявыми, а сейчас и вовсе ни на что не годились. Отдирать их от дверей я, конечно, не стал, но тоски они поприбавили.
Наконец, попалась изба жилая. Две курицы разгребали что-то во дворе, и вся скотина. Нет, еще кошка – она сидела на порожке, словно следила – за мной, курами, просто за жизнью. Серенькая, с темными полосами и невзрачной шерсткой, таких по округе на дюжину тринадцать. Порода среднерусская обыкновенная. Подкупает у таких кошечек морда. Просто не морда, а лицо.
Я долго разглядывал и двор и кошку лишь потому, что не хотелось стучать в дверь, беспокоить. Беспокоить не хозяина – себя. До сих пор ничего особенного не произошло – ну, нет ребят, бывает. Отошли на новое место, образцы взять, а с отъездом решили повременить. Что меня не предупредили, так впервой разве сталкиваться с людской необязательностью?
Занавеска крохотного окошка качнулась. Смотрят на меня, стало быть. Теперь медлить просто невежливо.
Я легонько постучал в дверь. В таких старых домишках они все разные, особенные. По себе делались, и ширина, и высота, сразу можно было узнать и стать хозяина, и достаток. Эта дверь говорила только о старости.
Брякнула щеколда, дверь открылась полностью, как знакомому, а не на четверть, как чужому.
Старушка действительно была в годах, лет семидесяти, но живая, бодрая.
– Тебе кого, милок?
– Узнать хочу. Тут студенты на практике, я их забрать должен, в город отвезти. А их нет. Не скажите, где могут быть?
– Эти, что кладбище рыли?