Летняя практика - стр. 54
Огромные, испуганные, неверящие… И жадные.
И его до такой степени опять торкнуло этой смесью правильной девочки, хорошей женщины и дикой оторвы, что даже не придумал, что сказать. Тем более, что эти ощущения круто наложились на тщательно сдерживаемую злобу, агрессию, перемешанную с полу выветрившимся алкогольным дурманом и желанием.
Короче, адская смесь.
И Лена попала.
Он шагнул ближе, оглядывая ее, прижавшуюся к двери, жадно и неторопливо. А чего торопиться теперь?
Вся ночь впереди.
Он уж точно кайфанет.
- Данил, ты с ума сошел? Ты что…
- Ты знаешь, что.
- Данил… - она вздохнула, устало покачала головой, - ты так и не понял ничего. Ну не будем мы вместе. Зачем мучить и себя, и меня?
- Не будем. Но похер.
Он сделал еще шаг к ней.
Тонкая, но фигуристая, в майке и шортах, с завязанными в узел темными волосами, она смотрелась совсем девочкой.
И он в очередной раз дико разозлился на нее за то, что в голове такой дикий бардак, что не может разобраться в себе, что хочет его и не пускает, не дает им шанса никакого. Что он, как мудак последний, пляшет вокруг нее, пляшет, пляшет… И никак! Вот никак!
Опять он заставляет, опять он убеждает. Опять она, типа, жертва.
Нихера она не жертва! Вообще ни разу!
И почему это для нее профессор из Питера – прям кандидат, а он, Данил Шатров, практически миллионер в свои двадцать три, нормальный и конкретный чувак – говно на палочке, с которым только повеселиться на одно лето? А потом нахер послать?
Да кто она, бл*, такая, чтоб его посылать?
И в этот раз тоже, походу, собирается это сделать!
Вон, уже и ротик свой раскрыла. Сейчас ляпнет!
А вот нихера!
Он шагнул ближе и резко вжал ее всем телом в полотно двери. Прихватил ладонью за шею, не давая шевелиться. Посмотрел в испуганные и, мать ее, ожидающие глаза…
- Похер мне на все, - припечатал, если не поняла с первого раза.
И жестко впился в дрогнувшие после его слов губы не поцелуем даже, укусом. Не давая возможности даже вдох сделать, ловя ее взметнувшиеся, чтоб оттолкнуть, руки одной ладонью, сжимая, поддергивая вверх, над головой, и припечатывая к двери. Сучка! Будет тут еще рассказывать, что они не будут вместе! Будет тут еще крутить им!
Понимание того, что ее только что целовал другой мужик, и так же залезал языком в рот, трахал ее практически, не добавляло легкости происходящему. Данил яростно кусал мягкие губы, стремясь выгрызть из ее памяти даже само воспоминание о другом, о том, как это вообще может быть!
Только он теперь!
Только с ним!
Только его губы, его вкус, его запах!
Никого другого! Не будет никогда никого другого!