Летняя любовь. Подарочное издание дачных историй от Аси Лавринович - стр. 26
Ирка с пониманием закивала, но говорить стала ничуть не тише:
– Ну, если он не увидит твоей заинтересованности, то сольется. Поверь мне! Данька говорил, что парням нечего ловить, когда нет ответной реакции. Мол, зачем тратить время, ведь еще так много рыбы в море. Даня не истина в последней инстанции, конечно, но ты бы хоть в ответ пофлиртовала с Марком.
– Пофлиртовала? А как? – спросила я.
Ирка, взяв меня под руку, повела к гардеробу.
– Ну ты что, не флиртовала никогда? – удивилась Третьякова.
– Нет, – честно ответила я. – С кем? И тебе ли этого не знать.
Ирка только растерянно захлопала глазами.
– Действительно. Что-то я ничего такого не припомню. Ладно, не переживай, что-нибудь придумаем. Возьмем его горяченьким.
Я только рассмеялась. Третьякова такого напридумывает, мало не покажется.
У Ирки дома мы снова уселись с тарелками на балконе, но, на удивление, мне кусок в горло не лез. Заметив мое настроение, подруга спросила:
– Ты не больна?
– Да нет, просто ведь недавно обедала в столовке, – ответила я. – К тому же мы сегодня с папой в ресторан идем, там поем.
Кажется, это и было причиной потери аппетита, хотя Третьякова все списала на мою любовь к Василевскому. Но чем ближе был час икс – совместный ужин с Катериной, тем сильнее я нервничала, и идти мне никуда не хотелось. Чувствовала, как от волнения подкатывает тошнота. Но не пойти я не могла. Поэтому, спустя пару часов спустившись домой от Ирки, принялась за сборы.
Сильно наряжаться для незнакомой женщины, которая, возможно, даже когда-нибудь переедет к нам, не хотелось. Но папа все-таки будет ждать меня в приличном месте – дорогом ресторане, поэтому я достала из шкафа платье, которое надевала лишь раз, на свадьбу троюродной сестры в прошлом году. Его отец купил без моего ведома. Наверное, снова думал, что мне лет двенадцать, иначе как объяснить всю нелепость этого наряда? Светло-голубое, с пышной юбкой и рукавами-фонариками. В нем я напоминала себе куклу Тутти из «Трех толстяков», а еще казалась младше своих лет. Стоя в этом дурацком платье перед зеркалом, почему-то представила себе, как незнакомая женщина потреплет меня по щеке и, сюсюкая, проговорит отцу что-то вроде: «Ой, какая она у тебя холёсенькая!» Тошнить начало сильнее. Тогда я взяла из косметички черный карандаш и как следует подвела глаза, совсем как Амелия Циглер. Теперь мой вид получился еще более странным. Воздушное нарядное платье совсем не гармонировало с тяжелым макияжем. Наверняка папина новая пассия решит, что я сложный подросток, которому не хватает внимания. А мне его вообще хватает? Ведь на самом деле я часто чувствую себя одинокой. И какая, к черту, разница, что подумает обо мне какая-то Катерина? Я отлипла от зеркала, выбежала в прихожую и, схватив с вешалки джинсовку, выскочила за дверь.