Летние расследования - стр. 8
Впрочем, там вроде бы уже ничего и не происходило. Лисуня замолчала и не выдавала своего присутствия ни звуком, ни движением. Только дождик включенного душа уютно шуршал. Это пугало еще больше, чем дикий крик.
Я вернулась к двери – и как раз вовремя. Бородач ее победил, забив в щель у косяка кривулю железной ручки и использовав ту как рычаг. Что-то хрустнуло – наверное, накинутый изнутри крючок, – и дверь открылась.
На выщербленной метлахской плитке некрасиво лежала голая мокрая женщина. Она не шевелилась, а вот ее длинные волосы, разметавшиеся мокрыми лентами, в натекшей на полу луже волновались, как живые. Мне показалось, что одна из прядей устремилась к выходу. Я машинально отпрыгнула и успела понять: не показалось!
Блестящий черный ручеек зигзагом скользнул за порог и потерялся в траве.
Вот тут и я заорала.
Веки поднялись, как театральный занавес, – интригующе медленно.
– Очнулась? – Мамуля потянулась похлопать меня по щекам, но вовремя сообразила, что в руке у нее ломик, а с ним скорее получится усыпить, чем пробудить. – Давай, Дюша, вставай! Не время валяться в обмороке.
– Что, родина в опасности? – съязвила я, садясь на травке.
– Нет, просто пропустишь все самое интересное. – Наша писательница терпеть не могла дыр в сюжете.
– Поднимайся, Инка, – меня потянула вверх Трошкина.
– А где инфант? – спросила я ее.
– Уснул.
– Уснул?! – не поверила я.
– Да, а что? Тихо же стало. – Подруга развернула меня лицом к душевой, которая уже была пуста.
– А где все? – спросила я, озираясь в недоумении.
Первый акт Марлезонского балета с воплями и плясками в душевой и вокруг нее явно закончился. Во дворе было не только тихо, но и пусто.
– Там. – Алка мотнула головой.
Я сориентировалась, прислушалась и с ускорением пошла в указанном направлении.
Все были за воротами, на дороге. Реально все: даже пропустившие первый акт папуля, Денис и Зяма. А вот Лисуня, бородач и их подруга блистали своим отсутствием.
Я встала на цыпочки, глянула поверх голов столпившихся у дороги временных обитателей гостевого дома и увидела, что они провожают печальными взглядами отъезжающий кортеж. Первой катила «Скорая», за ней верным хвостиком – машина, на которой прибыли питерские.
– Лисуню повезли, – объяснила мне Алка.
– Как она? – спросила я.
– Как ты? – меня заметил Кулебякин.
Его вопрос был, бесспорно, важнее.
– Нормально, – я непроизвольно потерла плечо – ушиблась, когда свалилась. – Только испугалась. Боюсь змеюк, ничего не могу с собой поделать.
– Змеюки тут при чем? Или это ты так Лисуню определяешь? – К нам присоединилась мамуля.