Лети, светлячок - стр. 31

– Кейт… – благоговейно пробормотала я.

Ее улыбка обращает вспять время.

В следующую секунду мы сидим на поросшем травой берегу реки Пилчак, как когда-то в семидесятых. В воздухе пахнет дождем, и землей, и темно-зеленой листвой деревьев. Привалившись к гнилому замшелому бревну, мы слушаем журчащую песню реки.

Слушай, Тал…

Звук ее голоса наполнил меня счастьем – словно чудесная белая птица раскинула надо мной крылья. Свет повсюду, мы купаемся в сиянии, и оно убаюкивает, окутывает покоем. Меня так долго мучила боль и еще дольше – одиночество.

Я обернулась к Кейт, впитывая ее присутствие. Она почти прозрачная, и от нее исходит свечение. Стоит ей шевельнуться – и сквозь нее я вижу траву. В глазах у Кейт одновременно грусть и радость, и мне не понять, как они уживаются друг с другом, сосуществуя в безупречной гармонии в одной душе. Она вздыхает, и я чувствую аромат лаванды.

Рядом журчит и булькает река, от которой сочно пахнет одновременно и новой жизнью, и увяданием. Звуки складываются в музыку, нашу музыку, брызги превращаются в ноты, и я слышу старую песню Терри Джека. «Наша радость, наше счастье, в солнце, бурю и ненастье». Сколько же раз по ночам мы приносили сюда мой маленький радиоприемник, включали его и болтали под музыку! «Королева танцует», «С тобою я словно танцую», «Отель “Калифорния”», «Да-ду, давай бегом».

Что случилось?

Вопрос прозвучал чуть слышно. Я понимаю, о чем она. Ей хочется знать, почему я здесь – и в больнице.

Поговори со мной, Тал.

Господи, как же мне не хватало этих слов. Как же мне не терпится выложить все лучшей подруге, признаться, что я облажалась. Она умудрялась сгладить самые ужасные оплошности. Но слова убегают от меня. Я ищу их, а они, подобно сказочным феям, ускользают.

Обойдись без слов. Просто закрой глаза и вспоминай.

Я прекрасно помню, когда именно все пошло наперекосяк. Тот день выдался самым жутким, хуже остальных, и тот день все изменил.

Октябрь 2006-го. Похороны. Я закрыла глаза и вспомнила, как одиноко стояла…

…на парковке у церкви Святой Цецилии. Вокруг полно аккуратно припаркованных машин. В основном семейных.

В качестве прощального подарка Кейт отдала мне свой айпод и написала письмо. В нем она просила меня включить «Королева танцует» и в полном одиночестве танцевать под нее. Я не хотела, но выбирать не приходилось, и, услышав «Ты умеешь танцевать», я на дивный миг оказалась где-то еще, не здесь.

А потом все закончилось, и я увидела, как ко мне направляются ее родные: родители – Марджи и Бад, ее дети и ее брат Шон. Они напоминали освобожденных из лагеря военнопленных – сломленных и удивленных, что до сих пор живы. Мы поздоровались, и кто-то что-то сказал – что именно, не знаю. Мы делали вид, будто держимся. Джонни злился – да и как иначе? «Все к нам домой поедут», – сказал он. А Марджи добавила: «Это она попросила». Как Марджи хватает сил держаться на ногах? Ведь горе явно пригибает ее к земле.