Лети, светлячок - стр. 27
У старого бетонного пирса, выступавшего из воды, он остановился и прислушался. Смех и запах табака. Далеко впереди мерцал костер.
Джонни почувствовал душноватый запах марихуаны.
Он обошел по траве пирс и двинулся к высоким деревьям. Этот район местные называли Черный пляж.
Костер горел на полоске суши, отделяющей бухту Ханалеи от реки Ханалеи. Музыка доносилась даже сюда – Джонни почти не сомневался, что колонки дешевые и пластмассовые. Вокруг стояли машины с включенными фарами.
Возле костра танцевали парни и девушки. Другие топтались возле пенопластовых коробок.
Мара танцевала с длинноволосым парнем в пляжных шортах. Во вскинутой руке зажата пивная бутылка, бедра покачиваются в такт музыке. На Маре была джинсовая юбочка, совсем короткая, размером с салфетку, и майка на бретельках, которую Мара обрезала снизу, чтобы все видели ее плоский живот.
На фоне всеобщего веселья Джонни никто не заметил. Когда он схватил Мару за руку, дочь сперва рассмеялась, а потом, узнав его, ахнула.
– Э, дед, ты чё? – Ее партнер нахмурился, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Ей шестнадцать, – сказал Джонни. Да ему медаль надо дать за то, что он этого сопляка вообще не вырубил.
– Серьезно? – Парень отшатнулся и вскинул руки. – Слушай, чувак…
– Это как понимать – как вопрос, как утверждение или как извинения?
Парень растерянно заморгал.
– Э-э, чё?
Джонни потащил Мару прочь. Сперва она возмущалась, но после того, как содержимое желудка выплеснулось ей прямо на шлепанцы, притихла. По пути к пляжу Мару дважды стошнило, Джонни придерживал дочери волосы.
Возле дома он усадил ее в шезлонг.
– Как же мне хреново… – простонала Мара.
Джонни уселся рядом.
– Ты хоть соображаешь, чем чревато такое поведение для девушки твоего возраста? Ведь ты и правда могла в беду попасть.
– Тогда наори на меня, валяй. Мне плевать. – Она повернулась к Джонни, и в глазах дочери он увидел такую грусть, такие горе и обиду, что у него сердце защемило.
Смерть матери всегда будет подтачивать ей жизнь. И сам Джонни угодил в ловушку. Маре нужна уверенность, это он понимал. Ей нужно, чтобы он убедил ее, что она и без мамы будет счастлива. Вот только это неправда. В мире не осталось тех, кто знал бы Мару так же хорошо, как Кейти, и они оба это понимали. Сам же он – лишь жалкая замена.
– Ладно, – Мара поднялась, – забей, пап. Больше не повторится.
– Мара. Я стараюсь. Дай…
Не обращая на него внимания, она скрылась в доме.
Джонни вернулся к себе в комнату, но успокоиться не мог. Он слушал щелканье и гул вентилятора и пытался представить, как с завтрашнего дня пойдет у них жизнь.