Лестница. Сборник рассказов - стр. 12
Так бы и стал он богатеем и женился бы, глядишь, на Даринке швее, на которую уж давно заглядывался, да только тело однажды пропало. Цилиндр остался, а тело – исчезло. Янош как, скажи, при пожаре бегал вокруг дома своего и охал и руками плескал и спрашивал всех подряд, не видел ли кто его покойника. Никто. И только нашёл он босоногие следы сорок четвёртого размера, что уходили по рыхлой огородной земле от кладовой, где хранился повешенец, вниз, к реке. Тогда понял Янош, что тело вдруг взяло и утопилось.
«Уж чем ему не жизнь–то была, – горестно думал Янош. – Уж, кажется, мало какому телу так свезёт. Я же его и в баню каждое воскресенье, и слова худого не сказал отродясь, и водочки ставил на ужин за помин души, хотя и не полагается самоубивца–то поминать…»
Однако, думай, не думай, а жизнь у Яноша пошла с того дня под откос. Стал он запивать, накопленные деньги быстро разошлись по шинкам, по друзьям–выпивохам, да на подарки Даринке швее, которая подарки–то брала, а нос от Яноша воротила. Скоро на дне мошны его опять валялся одинокий гривенник, в башмаке образовалась дырка, фрак поизносился и всю свою былую представительность утратил.
В общем, ничего другого для себя Янош больше не видел, как взять и покончить разом с неудавшейся жизнью своей.
И покончил. Снял штаны, фрак и белую рубашку, сложил аккуратно на комоде. Там же поставил штиблеты. После чего надел на голову цилиндр, встал на принесённый табурет, да и влез в петлю. Аминь.
БДУ
– Надоело! – сказал Виктор Анатольевич, глядя на своё отражение в зеркале. – Всё надоело.
– К чёрту! – добавил он устало, после того как минуту рассматривал свои небритые щеки и выдавил прыщик под носом. – Сейчас позвоню и скажу им всё.
Это был не первый случай, когда Виктор Анатольевич хотел позвонить и сказать «им» «всё». Наверное, в сорок два года у многих мужчин возникает подобное желание позвонить и сказать. Особенно по утрам. Особенно, когда утро серое, хмурое и не обещает ничего хорошего.
Действительно, трудно смириться с тем, что тебе сорок два, на завтрак опять всё та же неизменная яичница, утро хмурое и уже совсем по–осеннему неуютное, а в театре тебе в сотый раз придется повторять всё те же набившие оскомину слова из роли второго плана.
Он уже совсем было потянулся к телефону, но в последний момент передумал. Всё–таки следовало сначала умыться. И позавтракать! Да, спокойно, никуда не торопясь, позавтракать. Может быть, даже, сходить в магазин и взять что–нибудь посолиднее для завтрака. Торопиться ведь некуда. Все равно он сейчас позвонит им и всё скажет.