Лесные Вехи - стр. 9
– Нарекаю тебя Полешак. Отныне и зверь, и птица для тебя друг и брат, и речь их для тебя не тайна.
Малыш улыбнулся во сне и крепче прижал к груди кулачок с оберегом. Во вторую Алесий вложил свой подарок, который сделал в ожидании.
«Алесий…»
Леший посмотрел на светлеющее небо.
«Мы ведём. Скоро.»
Алесий вновь коротко кивнул и повернул к нужной поляне.
*****
Снова плач раздавался впереди. Он звал за собой, но опять не приближался.
Сердце Палашки разбивалось от тоски, в глазах стояли слезы, а в горле комок, не пропускающий ни одного звука кроме всхлипов. Она даже не могла произнести дорогое имя…
И она бежала. Молча бежала на этот раздирающий материнскую душу зов и боялась потерять его.
Поначалу она быстро, чуть ли не падая, побежала на зов. Но потом вдруг вспомнила, что вчера этот зов увёл её от родного дитя. Женщина решила повернуть в другую сторону от зова, но тут же увидела за кустом огромную волчью морду. Позже она будет думать, что показалось – не бывает таких огромных волков, но сейчас страх, и прежде всего страх за родное дитя, гнал её вперёд.
Скоро лес показался знакомым. Вот и корзина с ягодами. Сердце застучало быстрее. Вот раскидистое дерево, а за тем кустом треклятая поляна. Паланья буквально вывалилась на поляну из-за куста, и тут… Плач затих.
Ноги подкосились. Баба рухнула на колени. На пне стоял короб, но из него не доносилось ни звука. Сердце куда-то ухнуло от ужаса, а ком в горле не давал даже вздохнуть. Гонимая только материнской болью, она ползла на коленях вперёд, тихо подвывая, как раненный зверь.
Руки зацепились за пень, непослушные пальцы оскальзывались о шершавую, влажную от росы кору, слезы душили, но она должна, должна была заглянуть вовнутрь…
Тяжело оперевшись на ослабевшие руки, Паланья с трудом встала на ноги и со страхом заглянула в короб. Впервые за всё утро она сквозь боль в горле смогла выдохнуть дорогое имя:
– Деми-и-и-идушка! – и слезы облегчения градом полились из глаз.
Малыш мирно спал в коробе, теплый и розовощекий, как будто не было прохлады ночи.
Крылья маленького носика встрепенулись. Запах родной матери проник сквозь сон. Младенец заворочался и открыл глазки. Мать. Всклокоченная, зареванная, исцарапанная, но такая родная. Демид улыбнулся и протянул ручки к самому родному существу на всём свете.
Паланья бережно достала мальчугана из короба, отметив про себя, что он по-иному спелёнут, и приложила к ноющей груди. Малыш жадно начал сосать молоко и чувство блаженства и покоя вытеснили все страхи и горести минувшего дня.
Маленькие ручонки выбились из пут, но не стали по обыкновению хватать грудь, а кулачками легли на мягкое теплое тело. Только сейчас Палашка заметила, что у сына что-то зажато в кулачках. Свободной рукой она попыталась немного отодвинуть маленькие пальчики, чтобы разглядеть, что у него: ветка, шишка ли. Но Демидушка только плотнее их сжал. Когда малыш поднасытился и расслабился, пальчики чуть приоткрылись, открыв матери то что было спрятано. Женщина даже прикрыла рот рукой от изумления и осознания… В одной руке у сына был ладинец, во второй грубо сделанная человеческая фигурка. Духи леса не только спасли её малыша, но и благословили! Паланья подняла взгляд к небесам: