Лесные солдаты - стр. 32
– Ломоносов, ты жив? – спросил он на всякий случай, хотя точно знал, что маленький солдат жив, но ему хотелось подбодрить своего напарника звуком голоса, проявить участие – иногда даже простая видимость этого прибавляет человеку сил и ему делается легче.
– Товарищ лейтенант, а зачем нам столько оружия? – неожиданно спросил Ломоносов. – Две винтовки и два автомата?
– Как зачем? – недоумённо вскинул брови лейтенант. – Воевать!
– Тяжело нести. Давайте винтовки бросим. Они такие громоздкие и столько весят, что даже ноги подкашиваются… А автоматы немецкие оставим.
– У винтовки бой, Ломоносов, полтора километра, любого фрица на расстоянии можно сшибить, а у автомата – тьфу, сотня метров всего. Это оружие ближнего боя.
– Что же получается в таком разе, товарищ лейтенант? Сам пропадай, но оружие сохраняй?
Конечно, Ломоносов прав. Винтовки придётся бросить. Или оставить хотя бы одну – на всякий случай, для дальнего боя… С автоматами прорываться к своим куда сподручнее…
– А, товарищ лейтенант? – ноющим полушёпотом продолжал маленький солдат. – Если нас не будет, то и воевать станет некому.
– Воевать будут другие.
Маленький солдат протестующее покачал головой.
– Это не то.
– Ладно, – махнул рукой лейтенант, – доконал ты меня, Ломоносов. Выбирай одну винтовку из двух. Нести будем по очереди… Нам надо идти дальше. Вон уже как светло стало.
– Винтовку выбрать ту, которая полегче, товарищ лейтенант?
– Ту, которая бьёт метче.
– Метче бьёт ваша винтовка, – заявил маленький боец и отодвинул ногой в сторону свою винтовку. На лице его ничего не отразилось – ни жалость, ни сомнение, только в глазах томилось, никак не могло исчезнуть сонное выражение – не выспался Ломоносов. В его возрасте люди готовы спать долго.
– Обойму выщелкни, забери с собой, она нам ещё пригодится, – сказал лейтенант. Глаза его, прищуренные жёстко, будто он собирался стрелять, продолжали цепко скользить по полю, изучали его – лейтенант прикидывал, где сподручнее будет форсировать это опасное пространство… Выходило – по ложбине, которая пролегала точно посередине поля, словно бы делила будущую хлебную ниву пополам.
Жаль, конечно, топтать хлебные злаки, но делать было нечего, поле и без того было уже здорово покалечено – в нескольких местах чернели воронки с вывернутой наизнанку землёй. Почва тут была полосатая: в лесу песчаная, желтоватая, на равнинах – удобренная, тёмная. В сельскохозяйственной науке такая почва имеет какое-то название, но какое именно, Чердынцев не знал.
Он поднялся на ноги, повесил на левое плечо винтовку, правой рукой подхватил покрывшийся от тумана холодным потом автомат и произнёс буднично: