Лесной маг - стр. 71
«Мне следовало бы держать при себе и боль, и жалкие надежды», – яростно ругал я себя.
Я вышел из бальной залы на террасу, а оттуда по ступеням спустился в сад. Здесь оказалось жарче, а не прохладнее, как я ожидал. Многие цветущие кусты пожелтели от засухи; молодые деревца были хилыми и не давали тени. Воротник меня душил, куртка казалась слишком теплой. Как я мог повести себя так глупо? Почему затеял эту ссору? Мне следовало позволить ей высказать все, что она хотела. Тогда в следующий раз, когда бы мы с ней встретились, я уже стал бы прежним и все вернулось на свои места. А она ругала бы себя за то, что избегала меня. Теперь же сказанные мной слова встанут между нами. Я с тоской подумал, что она, должно быть, побежала искать утешения у матери. И моя сестра уже с ней. Я даже не знал, что для меня хуже.
Густая живая изгородь и журчание фонтана за ней обещали мне тенистое убежище. Сад был не слишком удачно спланирован, и мне пришлось довольно долго идти и свернуть, огибая изгородь, прежде чем я наткнулся на крохотные воротца. Они были прикрыты, но не заперты, и я вошел во второй сад.
На его устройство хозяева не пожалели денег, и меня удивило, что здесь не толпятся гости. Выложенная камнем дорожка по извилистой спирали вывела меня в самое сердце садика. Цветы на клумбах поражали пышностью, несмотря на стоявшую всю неделю жару. В розовых кустах и в высоких цветках лаванды жужжали пчелы, собирающие нектар. Аромат цветов и трав, словно тяжелое облако, висел в неподвижном воздухе. Я прошел мимо декоративного пруда с рыбками. Поверхность его украшали толстые желтые лепестки кубышек, а рыбки скользили в воде, точно мерцающие тени.
Чуть дальше находилась стилизованная под диковинный маленький домик голубятня, в которой ворковало множество птиц. Часть грелась на солнышке на открытой площадке, примыкающей к их жилищу. Я немного постоял на месте, прислушиваясь к их успокаивающим голосам, а затем шагнул на извилистую тропинку, ведущую к фонтану в самом центре садика и его тихому музыкальному журчанию.
До него я так и не дошел. Неожиданно мне в нос ударило такое зловоние, что я едва не задохнулся. Я прикрыл нос и рот рукой и повернул голову, не в силах поверить тому, что увидели мои глаза. Алтарь из белого мрамора, испачканный кровью и испражнениями птиц. Над ним аркой изгибался медный прут, с которого свисало нечто, вполне способное оказаться изящной люстрой, если бы вместо светильников на каждый его крюк не был насажен мертвый голубь. В центре алтаря лежала птица со вспоротым животом и разложенными для предсказания внутренностями. На белых перьях остались кровавые следы пальцев. На изгибе арки сидел черно-белый стервятник, из его клюва свисали голубиные потроха. Мухи и осы тяжело гудели вокруг мертвых птиц. Один белый голубь казался уже скорее красным, а из-под хвоста у него свисали расклеванные внутренности. Пока я ошарашенно смотрел на все это, с них медленно скатилась и упала на алтарь капля крови.