Лесная ведунья. Книга третья - стр. 30
«Ярина, – позвала тихо, – подними со земли сырой, отнеси к западной границе леса, да не погребай, там оставь».
«Земле полезнее будет» – не согласилась чаща моя вторая.
«Их есть кому оплакать, – не согласилась я с ней. – Исполняй, что велено».
И тихо побрела дальше, не глядя на тех неживых, что рычали и ярились, бросаясь на ограду, за которой чуяли кровь мою, но касаясь клюкой каждого из тех, что обрел покой. Их оказалось больше. Намного больше, тех, кто был злобой отравлен. Говоря откровенно, ведуньи четыре пятых армии своей утратили, и теперь бесились, как могут беситься от ярости только ведуньи. А я искренне поразилась силе, которой обладают маги – заклинание, пусть и переведенное на язык простой, язык черни, оказалось неимоверно действенным. Очень действенным. Действенным до такой степени, что страшно становилось где-то там, в глубине сердца – опасны маги. Это ж если я, ведунья лесная, используя одно заклинание результата такого добилась, на что ж тогда способным маги? А архимаги? Думать о том не хотелось, но я шла, каждого упокоенного касаясь, и все равно невольно думала.
Проще ведь было о таком думать, чем о тех, кого лес сейчас по воле моей поглощал. А я хоронила их, невольно воспоминания ловя… Вот женщина, вдова, что за дровами в лес отправилась, а дома дети малые ждали и… не дождались. И замерла я над мертвою, жалость-боль сердце сдавили, и протянула я над ней руку правую, клюку все так же левой держала, да и увидела, то, что лишь ведьма увидать может – как дольше всех ждала мать дочка старшая. Как растила сестер и братьев, не доедая, не досыпая, как трудилась от зари до зари, как всем жизнь устроила, и в отчем доме осталась одна-одинешенька, ради других жившая, свою молодость, красоту, силу родным подарившая. И вроде призраком стою бестелесным, и вроде ведунья я, а скатились по щекам слезы горькие… и от ладони моей, от каждого из пальцев заструилась сила, неприметным цветком-ромашкой оборачиваясь, да понесся тот цветок через яр Гиблый, скверны избегая, степь перелетая. И деревеньку полупустую заброшенную пролетел, в дом, кособокий от времени влетел, да на грудь женщины спящей упал. И спала она женщиной в годах, а проснулась девой юною с криком «Мама!». Прости, девочка, мать я тебе не верну, а вот молодость и красоту ведьме, что свою весну утратила, вернуть хорошему человеку не сложно. Так что будет у тебя все – и муж добрый-ласковый, и дети счастливые да здоровые, и радость, что на двоих с любимым разделишь. «Цветок береги этот, доченька, да ступай в Выборг-град, не оглядываясь, там судьбу свою найдешь». И улыбнулась нежить у ног моих, да и рассыпалась не прахом зловонным, а травой-муравой зеленой, как луга по весне, видать от дела доброго просыпаться он начал, яр, что некогда звался Светлым.