Лёшенька. Часть вторая - стр. 21
В избу вошла раскрасневшаяся от солнца и ветра Феня, поздоровалась со всеми, перецеловалась.
– А я вижу: Вишенка во дворе! Гости приехали, а хозяйки нет, – улыбнулась она, обмахиваясь краем платка. – Благодать какая на улице, последние тёплые денёчки стоят.
– Отец-то где? – спросила Матрёна.
– Домой пошёл.
– Ну и я пойду, – подхватилась она. – Проводи, Феньк, а то чёрт рыжий кидается, без рук и ног оставит, ирод пучеглазый…
Хорошо живётся Яшке. Уже месяц работает он с Константином, постигает все тонкости кузнечного мастерства. В кожаном фартуке стоит возле полыхающего горна, такого яркого, что смотреть больно; стучит молотом по наковальне, высекает искры. Ему радостно и удивительно смотреть, как из бесформенного куска железа получается замечательная скоба или щеколда. Не чудо ли? Яшка чувствует себя самим Сварогом, богом-кузнецом.
Он получил первые деньги и гордился собой: пусть небольшие, но свои. Не дядя Костя дал, а сам заработал, вот этими мозолистыми руками. Скоро домой поедет, поможет мамке отмолотиться. Не управиться ей одной без мужика-то…
Матрёна приходила нянчить внучек, бросала на Яшку полные боли взгляды и едва заметно морщилась, но молчала. К счастью, они не так часто встречались, иначе кусок хлеба у Яшки поперёк горла бы встал.
Фенечка тоже замечала недовольную мамкину физиономию и успокаивала:
– Ты, братец Яков, не тушуйся, на маменьку мою не гляди, она завсегда любила личики делать.
– Да я и не…
– И правильно. Как я скажу – так и будет.
«Ого, характерная», – подумал Яшка. Он смотрел на близняшек, бегающих за белым котёнком, Зайкиным сыночком, и замечал, как легче стала двигаться Танюшка. Уже не так сильно выворачивала ногу и меньше хромала. Он поделился своим наблюдением с Феней, та радостно и немного испуганно согласилась:
– Я вижу… молчу – боюсь сглазить.
– Это Лёшка наверняка помог.
– Лёшенька? – округлила глаза Фенечка.
Яшка рассказал о появившемся у брата даре. Свои люди, можно.
– В ноженьки поклонюсь, – Феня вытерла глаза передником, – я завсегда знала: Лёша – особенный.
Вот и дождался Яшка молотьбы. Раньше, когда он был маленьким, жатва проходила весело, с песнями, шутками и прибаутками. Первый срезанный пучок мать обязательно обматывала вокруг пояса, чтобы не болела от работы спина, потом эту вязку по обычаю закладывала за иконы. Сжатый хлеб они убирали в снопы, а снопы – в суслоны. И когда ставили последний суслон, все громко кричали: «У нашего хозяина: стоги высоки, засеки глубоки, мякушки гладки, налитушки сладки!» И громче всех звучал голос отца. Да, весело было…