Лес разбуженных снов - стр. 26

Готвальд говорил с ней всего несколько минут вечером того дня, когда Черт вышел на свободу. Теодор был известен своим крутым нравом и склонностью к непечатным выражениям, но со Стеллой, которую знал уже почти шесть лет и которую считал одним из лучших своих сотрудников, он был холоден, но корректен.

Доктор Конвей подумала тогда, что лучше бы он кричал на нее, ругался и даже обматерил. Был бы трижды прав! Но Готвальд, избегая смотреть ей в глаза, сухо объявил, что она отстранена от всех текущих дел, отправлена в бессрочный отпуск, а специальная комиссия рассмотрит ее дело и возможность увольнения в течение недели.

Феликс Дарбич ушел в отставку, генеральный прокурор страны получил нагоняй от президента и заявил, что и прочие виновные (то есть Стелла) понесут самое строгое наказание и навсегда потеряют возможность работать в следственных структурах. Доктор Конвей не сомневалась, что ею пожертвуют ради восстановления статус-кво.

Черт покинул зал суда свободным человеком в пятницу, а во вторник на очередной пресс-конференции Амелия Гольдман объявила, что от лица своего клиента предъявила генеральной прокуратуре, министерству внутренних дел, министерству юстиции, а также лично Феликсу Дарбичу и Стелле Конвей ряд исков, общая сумма компенсаций по которым составляла в пересчете на доллары пятнадцать миллионов.

Стелла не читала газет («Королевский сплетник» уже который день обмусоливал ее личную жизнь, вопрошая: «С кем еще спит доктор Конвей, подарившая свободу Кровавому Дьяволу?), на телефонные звонки не отвечала. Запершись в своей квартире, превратившейся после январского нападения Черта в мини-крепость, оснащенную самой современной сигнализацией и хитроумными ловушками для налетчиков, смотрела телевизор – канал о путешествиях и чудесах природы. Но даже подобные программы прерывались выпусками новостей или сопровождались бегущей строкой, оповещавшей о новых поворотах в деле Вацлава Черта.

Стелле даже не потребовалось отвергать ничью помощь: слава богу, что родители не дожили до позора, обрушившегося на голову их дочери, думала она. А друзей, как, впрочем, и близких родственников, у нее не было, поэтому никто не пытался утешить ее, уверяя, что ничего страшного не произошло.

Телефон время от времени звонил, но Стелла включила автоответчик – покидать Экарест ей было запрещено, но никто не мог обязать ее брать трубку. Звонили журналисты, пара коллег, снова журналисты, старенькая тетка и снова журналисты. Стелла подспудно опасалась, что объявится Вацлав Черт, но тот не торопился воплощать свои обещания в жизнь.