Лепестки в паутине - стр. 43
Состояние Лизеля, которого ранили кинжалом, беспокоило Лилию больше всего. Дело было не в ранении – обошлось без почерневшей плоти и гноя, серый болотник, теперь правильно высушенный, подействовал с первого раза; но эльф постоянно чувствовал себя плохо. У него не было жара, лихорадки, ничего. Но его постоянно мучили головные боли. Следующий день после всеобщего собрания в тронном зале Лилия весь день пыталась выяснить, что с ним такое. Голова была цела, заражение, за отсутствием каких-то других признаков, невозможно.
На следующий день после похорон, на её глазах Лизель разрыдался. На расспросы Лилии он ответить словно бы не мог, сквозь слёзы отчаянно глядя на неё, свернувшись, сидя на кровати и мучительно сцепив пальцы. Хотя причина горя была понятна, но боль, словно бы видимая, казалась почти смертельной! Таким девушка друга никогда не видела, а потому испугалась. Она позвала Манеля – по счастью, он был дома – а сама принялась успокаивать друга. Лизель спрятал лицо у неё на плече, когда девушка села рядом и крепко обняла его. Руки у Лизеля были холодные, и он продолжал мотать головой, когда Лилия спрашивала его о чём-нибудь. Положив руку ему на затылок, Лилия почувствовала, что эльф словно страшно замёрз. В такую-то тёплую погоду!
Манель появился в проёме окна, и лишь окинув взглядом происходящее, всё понял. Он покачал головой и вдруг ушёл. Вернулся почти сразу – принёс одеяло. Лизель к тому времени начал успокаиваться, но Лилия не хотела оставлять его одного. Вместе с Манелем они уложили его, он уснул.
–Это…у вас такое бывает? – спросила она Манеля, когда они ненадолго вышли на улицу. У эльфов и людей много общего, и то, что происходило с Лизелем, можно было объяснить…но вдруг для друга последствия окажутся более серьёзными?
–Бывает, – улыбнулся Манель; он был абсолютно спокоен, хотя сочувствующее выражение с его лица никуда не ушло. – Лизель всегда очень скромен, молчалив. Если его что-то тревожит, он не скажет. Но видимо то, что с вами произошло, очень сильно на него повлияло. Кажется, мальчик напуган.
Произнося эти слова, Манель вдруг виновато взглянул на девушку.
–Он на самом деле очень храбрый. Но…Чесса и остальных так жестоко убили, а ведь они были друзьями. Я думаю…
–Не забывай, я тоже там была, – перебила девушка, не глядя на Манеля. – Я понимаю…
Лизель, проснувшись вечером, так ничего и не отвечал; сказал только, что голова болит не так сильно. Лилия принесла ему ромашки с мёдом и сидела на полу. Алальме занял любимое место в проёме окна, а Манель разговаривал с Лизелем, стоя у изголовья кровати, на которой тот сидел, скрестив ноги.