Леопард - стр. 42
Глава 12
Место преступления
Харри стоял перед зданием больницы и курил. Небо над его головой было бледно-голубым, но город, лежащий под ним в котловине между низкими зелеными холмами, накрыло туманом. Харри вспомнилось детство в Уппсале, пригороде Осло, когда они с Эйстейном прогуливали первый урок в школе и отправлялись к немецким бункерам в Нурстранне. Оттуда они видели смог цвета горохового супа, застилавший центр столицы. Но с годами утренний смог постепенно покинул Осло, поскольку из города исчезла промышленность, а дровами топить перестали.
Харри раздавил окурок каблуком.
Улав Холе выглядел лучше. А может, просто другое освещение. Он спросил, почему Харри улыбается. И что стряслось с его скулой.
Харри сказал что-то насчет собственной неуклюжести, а про себя подумал: в каком же возрасте происходит эта перемена, когда дети начинают защищать родителей от действительности? С ним это, пожалуй, случилось лет в десять.
– У меня была твоя младшая сестра, – сказал отец.
– Как у нее дела?
– Хорошо. Когда она узнала, что ты вернулся, то сказала, что теперь ей надо о тебе заботиться. Потому что она теперь большая. А ты маленький.
– Ммм… Какая умная барышня. А как ты сегодня?
– Хорошо. Очень хорошо, правда. Думаю, что мне самое время отсюда выбираться.
Он улыбнулся, и Харри улыбнулся ему в ответ.
– А что говорят врачи?
Улав Холе по-прежнему улыбался:
– Чересчур много они говорят. Давай лучше о чем-нибудь другом.
– Ладно. О чем ты хочешь поговорить?
Улав Холе подумал.
– Я хочу поговорить о ней.
Харри кивнул. Он сидел молча и слушал о том, как встретились его отец и мать. Как они поженились. О том, как мать заболела, когда Харри был еще мальчишкой.
– Ингрид мне всегда помогала. Всегда. Но я так редко бывал ей нужен. До тех пор, пока она не заболела. Иногда мне приходило в голову, что ее болезнь была на самом деле чуть ли не благом.
Харри вздрогнул.
– В смысле, возможностью хоть как-то, чем-то отплатить, понимаешь? И я старался. Я делал все, о чем она просила. – Улав Холе пристально уставился на сына. – Все, Харри. Почти.
Харри кивнул.
Отец продолжал говорить. О Сестрёныше и Харри, какой хорошей и милой была Сестрёныш. И какая у Харри была невероятная сила воли. Что он боялся темноты, но никому не хотел об этом говорить, и когда они с матерью иногда подходили к его двери, то слышали, как он то плачет, то ругает невидимых чудовищ. Но войти в комнату и успокоить, утешить его родители не могли. Иначе он пришел бы в ярость и стал кричать, чтобы они убирались.
– Ты всегда считал, Харри, что сражаться с чудовищами надо только самому.