Леонид Леонов: подельник эпохи - стр. 42
Ситуация и вправду была непростой: угроза со стороны финско-германских войск имела место, а Красная армия только-только создавалась. В итоге Троцкий, не согласовав свое решение с Лениным, действительно дал указание Юрьеву принять союзников. 9 марта на побережье был высажен первый десант.
Леоновых эта весть обрадовала.
В их понимании бывшие союзники (бывшие, потому что ранее советская власть разорвала все договоры с ними) не просто гарантировали безопасность от финско-германской агрессии: с ними связывали надежду на восстановление порядка в самой России.
Стихи, которые Леонид Леонов публикует теперь в каждом номере (по два стихотворения ежедневно), явно показывают его отношение к происходящему в стране.
Вот стихотворение, вышедшее в том же номере, где появилось известие о скором приходе союзников:
«…но когда ты заклеишь плакатами/ Потемневшие лики святых,/ Приходи со цветами измятыми/ В ореоле огней площадных –/ Обовью тебя радостью братскою/ И терновым венцом обовью…/ И прикрою я гунькой кабацкою/ Поседевшую душу твою».
Лирическая героиня стихотворения – падшая Россия-Дева, позволившая поверх ликов святых наклеить безбожные плакаты новой власти.
И на следующий же день:
«…А ночь темна… Поля закрыты мутью…/ И по полям, веригами гремя,/ Бредет страна к желанному распутью/ На эшафот прославленного дня./ И вместе с ней, распятой и безвольной,/ Иду и я в свинцовом клобуке./ И виден мне платочек богомольный/ Да посошок в израненной руке».
В те же дни газета не без удовольствия рассказывала, как английское правительство собирается помогать архангельскому краю: речь шла и о прямых поставках продуктов, и о поддержке развития рыбного промысла. «Англичане согласны прислать в наше распоряжение два трайлера», – сообщал «Северный день».
Может, англичане не дадут «распятой и безвольной» стране добрести до эшафота? – таков настрой Леоновых.
Леонид знакомится с местными молодыми литераторами и дает им в «Северном дне» отповедь, рецензируя архангельский ежемесячник «Юность»: «Везде, во всех кружках, где мне приходилось бывать (“Самообразование”, “Пламя” в Москве, Дом юношества в Рязани), везде одно и то же. Безусые молодые люди с нахмуренными лицами до хрипоты кричат о каких-нибудь “пленарных” заседаниях художественной подсекции кружка. Зачем эта игра? <…> Больше простоты! Я знаю единственный ученический журнал Москвы, избегнувший этой участи, – “Девятнадцать”. “Юность” не избегла общей участи».
В данной заметке Леонид лукаво забывает упомянуть о том, что журнал «Девятнадцать» в Москве именно он и делал с друзьями-гимназистами.