Леонид Брежнев. Величие и трагедия человека и страны - стр. 89

. В отличие от Брежнева в Запорожье ему не удалось выполнить директивы Москвы и обеспечить необходимый подъем в сельском хозяйстве553. На пленуме Днепропетровского обкома 21 ноября 1947 г. появился лично Леонид Мельников, доверенное лицо Хрущева, который был секретарем ЦК в Киеве, чтобы разъяснить решения Москвы и Киева и добиться избрания Брежнева554. В обычном тогда тоне в протоколе, подписанном Брежневым, говорилось, что ЦК Коммунистической партии, а также Сталин и Каганович лично предоставили Днепропетровску всю необходимую помощь, но из-за «слабой организационно-партийной работы» промышленность и сельское хозяйство все еще пребывают в упадке555. Кажется, что Брежнева сковывало присутствие Мельникова; во всяком случае, в его речи отсутствовали обычные для него остроумные личные комментарии. Преисполнившись пафоса, Брежнев благодарил «ЦК ВКП(б) и Политбюро ЦК КП(б)У и лично Лазаря Моисеевича Кагановича» за оказанное ему доверие и обещал присутствовавшим товарищам, что всеми своими силами позаботится о том, чтобы они справились с поставленными задачами556.

Любопытно, что председатель Днепропетровского городского совета депутатов трудящихся Гавриленко говорил о стиле работы смещенного Найденова в самом конце заседания пленума, на котором был избран Брежнев, когда подготовленные речи были уже оглашены. Найденов, по его словам, не умел обращаться с людьми, годами они не слышали от него дружеского слова, постоянно приходилось считаться с тем, что он кричал на своих коллег, мол, они не умеют работать, он ожидает их увольнения, с которым, однако, никогда бы не согласился. «Мы научились отличать критику от оскорбления, а в стиле работы тов. Найденова вечная нервозность, вечный крик, оскорбление»557. Хотя речь шла не об официальных причинах, по которым Киев заменил Найденова, но, как подчеркивал Гавриленко, эта атмосфера отрицательно сказывалась на результатах их труда: «И я должен честно сказать: если бы не любил этого города, честное слово, взял бы и ушел, ибо созданы были такие условия, что невозможно было работать»558.

Следовательно, демонстрируя до сих пор свой дружеский, предупредительный стиль, Брежнев просто ломился в открытую дверь. Искренние слова председателя Днепропетровского совета дают редкую возможность познакомиться с душевным состоянием партийных работников и управленцев в условиях позднего сталинизма: они страдали от окриков, угроз и унижений, которые, в конечном счете, были только выражением беспомощности и страха первого секретаря обкома перед требованиями Сталина. Но в то время как одни, вроде Найденова, от беспомощности использовали угрозы, секретарям парторганизаций, подобно Брежневу, удавалось не передавать дальше давление из Москвы и Киева в виде угроз, а с помощью дружеского, но твердого предостережения и требования сформировать чувство «мы», которое хорошо мотивировало кадры возможно лучше справиться с заданием. Иными словами, отказ от сталинских методов был единственной возможностью обрести шанс хотя бы приблизиться к выполнению сталинских плановых заданий и показателей. Секретарь Днепропетровского горкома Соболев вспоминает: «Леонид Ильич требовал от нас, первых секретарей городских и районных комитетов, уважительного и внимательного отношения к кадрам, мы не должны были допускать ни грубости, ни равнодушия. Нам следовало по мере возможности убеждать, по-товарищески критиковать, строить наши отношения с сотрудниками на основе коммунистического доверия, быть примером для окружающих. Сам он всегда именно так и относился к кадрам»