Леона. На рубеже иных миров - стр. 12
— А кто там мог быть, дитятко? Рыжик мой там с тобой лежал.
— Нет, там еще кто-то был, — не унималась девочка, — будто… Ребенок маленький… Только чудной какой-то.
Где-то совсем рядом вдруг раздался тихий каркающий смех.
— Я ж говорил, Руженька, — проскрипел смеющийся старческий голос.
Девчушка удивленно повернулась на звук и увидела, как словно из воздуха соткался низенький, не выше двухлетнего ребенка, старичок в расшитой светлой косоворотке. Волос его был густой и белый от старости, и стрижен ровно до плеч.
Ружена нахмурилась и бросила на девочку тревожный взгляд.
— Да не боится она меня, не серчай, — так же весело проскрежетал старичок. — Стал бы я дите пужать.
Девочка удивленно смотрела на появившегося из ниоткуда, весело щурящегося старичка и, сама не заметив того, начала улыбаться в ответ.
— Ну шо, Руженька, представь меня нашей гостье.
— А то ты сам не можешь, — проворчала женщина, не отвлекаясь от осмотра и снимая последнюю перевязь. Но все же ворчание это было больше для порядка, потому что она тут же продолжила:
— Знакомься девонька — хранитель дома это наш, Добролю́бом зовут.
Девочка снова посмотрела на старичка, поклонилась, насколько могла это сделать лежа, и, улыбаясь, поприветствовала, как было положено:
— Здравия тебе, Добролюб.
— Хороша девица́, ай, хороша-а, — весело сощурившись, одобрительно протянул старичок, — а зовут-то тебя как?
— Лео́ной, — тихо ответила засмущавшаяся девочка, вспомним наказ матушки.
— Ну что ж, и тебе здравия, Леона, и тебе, — хохотнув, добродушно пожелал старичок, поглаживая окладистую бороду.
Ружена тем временем собрала в миску все оставшиеся тряпицы и встала с соломенной постели.
— Ты полежи еще маленько. Щас уж в баньку тебя свожу, а там и по нужде сходишь, — сказала она, выходя из комнаты.
Девочка снова взглянула на свое тело. Там, где Ружена сняла повязки, остались грязные, желто-черные разводы, а множество вчерашних ран и царапин уже затянулось тонкой розовой кожицей, немало удивив малышку — они успели зажить так, словно она провела без сознания не меньше трех дней.
За стенкой слышался стук посуды, плеск воды и тихий размеренный шёпот бабушки Ружи.
Добролюб, до того с веселой хитринкой рассматривавший девчушку, вдруг перевел взгляд куда-то в пустоту и нахмурился.
За окном залилась громким лаем собака, послышались всхрапы лошадей и скорый перестук копыт. Бабушка Ружа затихла.
— Не друзья это к нам пожаловали, — прищурившись и хмуро сведя к носу брови, проворчал домовой, когда в проеме вновь появилась Ружена. Та молча кивнула ему и повернулась к девочке.