Лёнька. Украденное детство - стр. 13
Немец протянул руку и выволок оттуда упирающегося и брыкающегося мальчишку. Оккупант с размаху отвесил юнцу хлесткую пощечину и толкнул на пол. Лёнька перекувыркнулся, но не упал, а ловко вывернулся и, потирая на бегу ушибленную щеку, выскочил на улицу. Ефрейтор был обескуражен. Он упустил добычу, чего с ним никогда не случалось. Но его развеселил этот кувыркающийся белобрысый парень, поэтому музыкант Генрих Лейбнер поспешил за ним следом. Однако, выбежав на крыльцо с автоматом наперевес, он увидел интересную картину.
Тетка, которую потомок вестготов грубо оттолкнул, входя в дом, уже держала за шиворот того самого юного акробата и изо всех сил лупцевала его длинным гибким прутом. Парень брыкался, извивался изо всех сил, пытаясь увернуться от свистящей над ним хворостины, но при этом не издавал никаких звуков или криков. Женщина с новой силой обрушивала на него град ударов, а мальчишка крутился как волчок, пытаясь подставить под удар то руку, то ногу.
– Ха-ха-ха! Го-гог-го-го! – драли глотки уже собравшиеся возле дома солдаты, наблюдавшие за бесплатным представлением, а с ними и тот самый офицер, что командовал высадкой с грузовика.
Ефрейтор ловко перехватил занесенную над парнем очередную розгу и крикнул:
– Halt! Genug. Stopp! Das reicht. Warum schlägst du ihn, Mutter?[11]
Акулина от неожиданности выпустила воротник Лёнькиной рубахи и свое гибкое орудие расправы. Она не понимала ни слова по-немецки и испугалась грозного возгласа германца. Закрыла лицо освободившейся рукой и от страха вдруг разрыдалась. Слишком эмоциональным для нее оказалось это утро. Колонна фашистской техники под красным кумачовым флагом, вторгшийся в дом, а теперь хватающий за руки и орущий на нее вооруженный рыжий немец, чужие хохочущие солдаты, потешающиеся над их с Лёнькой «воспитательным процессом» – всё это смешалось и напугало бедную женщину. Силы под ледяной волной нахлынувшего страха едва не оставили ее, и она просто по-бабьи расплакалась. Слезы не разжалобили немца, но и продолжать этот скандал ни времени, ни желания ни у кого не было. Пацан, воспользовавшись этой заминкой, давно уже вырвался от матери, и о его присутствии напоминал только удаляющийся хруст веток малинника, густо растущего вдоль забора за домом.
Генрих отпустил женщину, подошел к своему мотоциклу, аккуратно припаркованному у калитки, и вытащил того самого петуха, что так фальшиво мешал ему наслаждаться утренней зорькой и отдавшего за это свою куриную жизнь.
– На! Готовь. Будем есть на обед. Давай, давай, быстрее! – Он ткнул Акулине в лицо перепачканным птичьим трупом. А она не могла понять, сколько он ни пытался объяснить ей жестами «ам-ам!», чего же хочет от нее этот щетинистый варвар. Неожиданно из-за спин гомонивших на улице возле забора солдат возник однорукий человек – председатель колхоза Яков Ефимович Бубнов: