«Ленинградское дело». Вся правда о самом тайном процессе Сталина - стр. 3

. На Кремль пахнуло «антоновщиной» из 1921 года. Этим восстаниям недоставало только наличия такого вождя, каким в 1920–1921 году на тамбовщине оказался начальник уездной милиции, член партии эсеров Александр Антонов. Вождь большевиков был тогда столь сильно напуган, что приказал остановить процесс коллективизации, разрешил крестьянам выход из колхозов и 2 марта 1930 г. опубликовал в газете «Правда» статью «Головокружение от успехов». А в ответ на поток возмущенных протестов с мест от большевистских партаппаратчиков, загонявших крестьян в колхозы с помощью НКВД, частей Красной Армии, артиллерийской стрельбы и бомбежки с воздуха по восставшим деревням, направил закрытое письмо членам ЦК ВКП(б), где пояснил: если мы сейчас временно не отступим, то народ просто-напросто перебьет весь наш партактив.

Истины ради надо заметить, что в борьбе за свою власть Сталин смертельно опасался не только формирования национального самосознания у русских, но и у ещё у одной нации – у евреев. А пуще всего – идеологического сплочения русских и евреев. По-видимому, по этой причине на закате своей жизни Сталин провел не одну репрессивно-карательную операцию, которые можно четко квалифицировать по этническому признаку, а две. Физическое истребление русских руководителей высшего и высокого звена, сопровождаемое массовыми кадровыми чистками этнического характера, совпало с изгнанием этнических евреев из среды руководящих кадров в политической, научной, культурной, издательской и т. п. сферах общественной жизни. Как представляется мне, совпадение этих двух акций не было случайным, евреев Сталин сознательно «пристегнул» к «Ленинградскому делу». Но осуществлял он это, как всегда, как бы не сам лично, а через своих клевретов.

Сталин вообще, по-видимому, в силу особенностей своей восточноазиатской, кавказской, культуры предпочитал, чтобы негативные (и уж тем более жесткие, а часто и жестокие) решения по тому или иному человеку или ситуации формулировал не он сам напрямую, а кто-либо из его близкого окружения. Это окружение должно было (обязано было) догадываться о том, какие мысли на этот момент бродят в голове «хозяина», и высказывать их вслух, а уж Сталин одобрял или не одобрял их вслух. Те же, кто не принимал такую манеру своего поведения возле вождя, долго не жили. Впрочем, и те, кто принимал этот алгоритм, тоже часто заканчивали плохо, о чем свидетельствует судьба личного секретаря Сталина А. Поскребышева, начальника личной охраны вождя Н. Власика, министра госбезопасности В. Абакумова, других.