Лэндон и Шей. Разбитые сердца - стр. 10

Я знал, что, если пропущу встречу с миссис Леви, она сообщит об этом моим родителям и мама попытается отправить меня к моему предыдущему терапевту. Меньше всего мне хотелось идти в вонючий, душный кабинет после долгого школьного дня и рассказывать о своих чувствах шестидесятилетнему мужчине, который, вероятно, трахает свою секретаршу во время обеденного перерыва.

Моим любимым видом терапии было играть в Mortal Kombat до полуночи, пить Mountain Dew и запихивать в рот сложенные пополам куски пиццы – привилегии жизни в доме без родителей.

Во всяком случае, в кабинете миссис Леви пахло розами, а на столе стояла тарелка M&M’s с арахисом.

– Итак, Лэндон, – сказала миссис Леви с улыбкой на лице, – как прошла эта неделя?

Она всегда улыбалась, и это казалось мне странным. Для человека, который вынужден иметь дело и с чужими, и с собственными проблемами, она выглядела чересчур счастливой. Возможно, это приносило ей удовольствие – она была любительницей драмы. Наверное, она смотрела документальные фильмы об убийствах в качестве развлечения.

– Так же, как прошлая, – ответил я, сгорбившись в кресле напротив нее.

Ее стол был завален бумагами и фотографиями двух ее племянников. Уверен, что в ее кабинете было больше фотографий этих детей, чем в доме их собственных родителей.

Полгода назад ходили слухи о том, что у миссис Леви случился выкидыш. Люди говорили, что именно поэтому мистер Леви решил ее бросить. После этого ее кабинет стал своего рода алтарем, посвященным ее племяннице и племяннику. Она стала странно одержимой этими детьми, потому что не могла иметь своих собственных. Ее превратили в какую-то одинокую психопатку.

Я никогда не распространял этот слух. Прошлым летом у моей мамы был выкидыш, и это ее сломило. Она никогда не проводила столько времени дома. С одной стороны, было приятно знать, что рядом с тобой кто-то живет. С другой – было невыносимо каждую ночь слышать ее рыдания.

Вам когда-нибудь приходилось слышать, как мир вашей матери рушится?

Это ранило меня сильнее, чем я мог себе представить.

Папа был слишком занят на конференции в Калифорнии, чтобы вернуться домой и позаботиться о жене, так что мы с мамой остались вдвоем в огромном и пустом доме. Я не знал, как, черт возьми, ей помочь. Я не умел утешать людей. Как помочь человеку, который потерял часть себя? Как сказать ему, что все хорошо, когда на самом деле все очень плохо?

Я не знал, как чинить сломленных людей. Если бы знал, то давно починил бы себя. Поэтому вместо того, чтобы разговаривать с ней и кормить ее обещаниями, я каждую ночь сидел возле ее спальни – до тех пор, пока ее плач не сменялся храпом.