Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945 - стр. 18

2 июня Адольф Гитлер встретился со своим партнером по оси Бенито Муссолини на перевале Бреннер[10]. Как писал Шервуд, мир гадал, «какие новые ужасы они замышляют». На берегу пролива Ла-Манш не было никаких признаков подготовки агрессии, однако было отмечено сосредоточение крупных сил немцев в восточной части Польши. В начале июня из Англии в США вернулся Винант, который сообщил, что англичане способны отразить вторжение, если оно состоится, но «в то же время я. не вижу, как Британская империя может разгромить Германию без помощи Бога или Дяди Сэма». Посол Соединенных Штатов в Москве Лоуренс Штейнгардт телеграфировал, что почти все жены немецких и итальянских дипломатов отправились домой. В воздухе витало что-то грандиозное, настаивал Штейнгардт, так как один немецкий представитель отправил специальным самолетом домой даже своего неразлучного спутника, любимую собаку^>31.

Концентрация войск на границе с Россией не была сюрпризом ни для британских и американских дипломатов, ни для Кремля, хотя Россия отказывалась признавать в этом наличие опасности. Пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом не прибавил партнерам любви друг к другу, и те, кто остался поклонником России, чувствовали себя окрыленными. Англия и Япония предприняли шаги по сближению с Россией, и летом 1940 г. к этой группе присоединились и США. Но все это почти не находило отклика, так как в Кремле считали, что сейчас, когда капиталистический мир разделен, все козыри находятся на руках у Советов и они могут диктовать свои условия. Британия и Америка обхаживали Россию, так как понимали, что сотрудничество русских с нацистами было шагом, вызванным соображениями временной целесообразности, и этот фактор объяснял отсутствие доверия между партнерами. В то же время между Советским Союзом и Соединенными Штатами отношения были весьма прохладными. Соглашение с нацистами, советско-финская война, захват государств Прибалтики[11] и, наконец, отсутствие нормальных отношений с 1917 г., куда накладывалась еще идеология коммунизма и мировой революции. Все это оставляло американцам мало причин испытывать теплые чувства по отношению к Советам. Кроме того, по условиям германо-советского торгового соглашения Россия снабжала Германию жизненно важными материалами, такими как нефть, а это облегчало Гитлеру дальнейшее ведение войны против западных союзников. Многие понимали, что чем скорее таким соглашениям будет положен конец, тем больше выгоды приобретет от этого западный мир^>32.

Дипломаты начали попытки восстановления дружественных отношений с этой страной для того, чтобы сделать Россию нейтральной или даже союзником Запада. Это казалось, по крайней мере, чрезвычайно сложным, однако реалии военной обстановки в Европе начиная с середины 1940 г. заставляли предпринимать осторожные шаги в этом направлении. Соединенные Штаты сделали своей целью разгром Гитлера путем оказания реальной помощи «противникам агрессии», а также оказывая влияние на общественное мнение внутри страны и в мире. В этой связи заместитель госсекретаря Самнер Уэллес начал серию переговоров с советским послом Константином Уманским. Но не все шло гладко. Камнем преткновения стали станки на сумму 4 млн 300 тыс. долларов, заказанные прежде Амторгом (советской торговой компанией в Соединенных Штатах). США отказывались экспортировать их. Программа перевооружения Америки не могла осуществляться без таких станков, однако Уманский считал, что реальной причиной запрета на экспорт была политическая дискриминация по отношению к России. Переговоры застопорились в конце 1940 г. Тогда Уэллес и Халл предприняли еще одну попытку. Они приняли решение отменить моральное эмбарго, объявленное Советскому Союзу во время советско-финской войны, в надежде, что это сделает дипломатический климат более здоровым. Рузвельт согласился на этот шаг при условии, что он не будет предан огласке. Но и этот жест не удовлетворил Уманского, которого Халл характеризовал как очень упрямого дипломата, «имеющего привычку неизменно развязать конфликт с любым из нас, с кем бы он ни вступил в контакт». Уманский настаивал на том, чтобы данный шаг был сделан публично; кроме того, он настойчиво требовал, чтобы Соединенные Штаты признали поглощение Советским Союзом прибалтийских государств. Уэллес не мог уступить в вопросе со странами Балтики, но уступил в вопросе о публичном объявлении, первой части требований советской стороны. 9 сентября он попросил Рузвельта разрешить сделать официальное заявление о снятии эмбарго, и президент неохотно согласился