Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг. - стр. 18

Пищу готовили в полевых кухнях, но из-за нехватки дров она часто подавалась холодной. Неоднократно французское правительство грозило вовсе прекратить снабжение, но военные на месте постоянно подчеркивали невозможность проведения подобных мер. У ген. Шарпи, принявшего командование СОС после Нэраль де Бургона, аргументов достаточно: «Это будет голод […], так как на местах, особенно Лемносе и Галлиполи, средств или просто нет, или явно недостаточно для пропитания подобной массы народа. Не стоит и говорить об эксцессах, которые будут совершать под давлением голода эти беженцы, чье моральное состояние не из лучших. […] Это произведет самое плачевное впечатление не только на тех, кто пострадает, но и на всех, кто будет в курсе. […] Вместо чувства благодарности возникнет непримиримая ненависть. […] Считаю, что бросить русских беженцев на произвол судьбы будет поступком плачевным, бесчеловечным и неуместным»[87].

Скрепя сердце, правительство соглашается с этими аргументами. Мера не будет принята.

Беженцы одеты плохо. Как правило, у них лишь один комплект обмундирования, да одна пара обуви. У многих нет ни свитера, ни одеяла. Один французский офицер обратил внимание на то, что многие казаки вообще босы[88]. По требованию Врангеля отдается приказ о раздаче в Лемносских лагерях 5000 пар обуви из груза русских судов[89]. Несмотря на это, во время посещения Врангелем лагерей 18 и 19 февраля 1921 г. церемониальным маршем смогла пройти лишь треть наличного состава. Остальные оказались без формы и босыми. Врангель обвиняет французов, что те буквально по каплям раздают привезенные из Крыма запасы, но вместе с тем не исключает утаивания обмундирования русскими лагерными службами[90]. Французами было передано русским одеял 50 000, подштанников 86 000, обуви 118 000 пар, полотенец 183 000, т. е. гораздо больше наличного состава войск! А многим вообще ничего не досталось. Один французский военный довольно деликатно замечает, что «наблюдается значительная растрата вещей в промежуток между передачей их русскому начальству и их раздачей в войсках»[91].

У многих казаков оказалась наличность, не особенно большая, но все же позволившая по их просьбе устройство кооперативных лавок. Генерал Бруссо ничего не имеет против. На свои сбережения казаки смогут приобретать по сходной цене добавки к питанию и одежде. В лагерях появляется несколько таких кооперативов. Им разрешается торговать с прибылью до 6 %. В продаже имеются продукты, одежда, снаряжение, одеяла… Бруссо разрешил даже спиртные напитки, правда, «в ограниченном количестве». Но вот начинают ползти слухи о гораздо большей прибыли. Бруссо велит расследовать дело; изымаются кассовые книги, производятся обыски на складах и у греческих поставщиков. Генерал не верит глазам: это не кооперативы, а акционерные общества под контролем кубанских офицеров! Дивиденды достигают 370 % за месяц! Среди товара (цены, как правило, повышены на 20–30 %) находятся также французские вещи неизвестного происхождения. «Ограниченное количество» спиртного достигло за месяц 649 бутылок коньяка!