Лекарство против застоя - стр. 30

– Но что же тогда будет со мной? – спросил де Голль. – Ведь в вашей будущей социалистической Франции таким, как я, обломкам старого мира, места уже не будет…

– А вас, месье Шарль, – назидательно произнес я, – после определенного повышения квалификации мы выпустим во Францию начала следующего века, и там народ, досыта наевшийся самых разных политических слизней, мигом провозгласит вас Отцом Нации, пожизненным президентом и, может быть, даже императором. Свои университеты для новой жизни вы будете проходить под руководством моей ближайшей помощницы мадам Кобры, в миру госпожи Ники Романовой-Зайко. Она отведет вас в кабинет гипнопедии и попросит, чтобы вам в полном объеме проинсталлировали стандартный имперский языковый пакет: русский, латынь, немецкий и китайский языки, чтобы вы ни в какой ситуации не чувствовали себя изолированным от общества языковым барьером.

– Что значит «проинсталлировать языковый пакет»? – спросил мой пока не совсем добровольный гость. – И кстати, зачем мне китайский язык?

– Гипнопедия – это такая технология цивилизации пятого уровня, заменяющая обычное заучивание, – ответил я. – Специальная машина записывает знания прямо в мозг, после чего они сразу же становятся пригодными к употреблению. Это недолго, не больно и совсем не страшно. А китайский язык вам понадобится в двадцать первом веке, где Поднебесная империя вновь сделалась одним из важнейших государств планеты. Так что, месье Шарль, идите вместе с мадам Коброй и не спорьте. В вашем положении может пригодиться любая информация.

Вскоре после того, как ушли де Голль, Мишель и Кобра, ко мне без доклада заявились маршал Покрышкин и адмирал Ларионов. Собственно, в рабочее время и по делу им это не только позволено, но и вменяется в обязанность (еще я с ближайшими помощниками бюрократии не разводил). Александр Иванович, омолодившись в Тридесятом царстве до внешности сорокалетнего и внутреннего тонуса двадцатипятилетнего мужчины, утратил былую монументальность и превратился в очень подвижного командира и воздушного хулигана. Когда он в пилотском кресле с управлением через индуктивный линк, «Шершень» становится как бы продолжением его тела. Даже Секст Корвин, «родителями» которого были ментограммы множества имперских пилотов первого класса, говорит, что, дескать, не знал, что на тяжелом бронированном штурмовике можно проделывать этакие фокусы. Вот только «Стилет» товарищу Покрышкину в полной мере так и не покорился: в атмосфере, где маневры по большей части определяются аэродинамикой, он был вполне адекватен, вплоть до гиперзвуковых скоростей, а в безвоздушном космическом пространстве, особенно в непосредственной близости к безатмосферным лунам или крупным кораблям, фатально запаздывал с реакцией.