Лехаим! - стр. 2
В шалаше стояли две деревянные люльки. В одной лежал, задумчиво глядя в безбрежное небо, беленький Моисей, в другой, прищурившись на один глаз, хитро смотрел на восхищающихся гостей черненький Ефим. Оба они сосали вымоченные в воде с медом уголки матерчатых сосок. Моисей спокойно, а Ефим чмокая.
– Чистый цыган, – сказала одна из трех дочерей молочника Тевье, Хава. – Ему только коней уводить…
– Вей з мир! Боже мой! – прижав руки к груди, заохала мама Хавы, Голда, подойдя к люльке Моисея. – Ангел, маленький ангел! – А потом у люльки Ефима: – И зачем ты, Хава, говоришь цыган? Это же фэферл, чистый маленький перец!
Ребе Лейзер Вольф следил за тем, как накрывают на стол, не забывая о своей миссии просвещать.
– Цейтл, проверь, здесь должно находиться четыре растения: эторг, лулав, мирт и верба. Эти растения символизируют людей. Есть люди, совершающие благие поступки, они имеют запах. Есть люди, соблюдающие законы Торы, они имеют вкус. У эторга (это ветвь финиковой пальмы) есть и вкус, и запах. У мирта есть запах, но нет вкуса. У лулава есть вкус, но нет запаха. У вербы нет ни запаха, ни вкуса…
– Ребе, а откуда я все это возьму?
– Мы так говорить должны, а положить можно то, что есть, – яблоки, огурчики.
– А законы мы не нарушаем? – спросил зануда-студент Перчик, сын тети Леси, глядя, как женщины расставляют еду.
– Господин Перчик, евреи законы никогда не нарушают, потому что сами их придумывают, – заметил дамский портной Мотл.
В это время Нехама, жена Абрама, считала тарелки: дядя Самуил, дядя Герцель, тетя Леся, Перчик, тетя Двося…
Гуляющий вдоль ворот Тевье крикнул:
– Урядник идет!
– Ну слава богу, – сказала Нехама, – вся мишпуха[2] собралась. Давайте садитесь за стол…
Когда все наконец расселись, Лейзер Вольф встал.
– Братья и сестры, неделю назад, восемнадцатого сентября, родились Моисей и Ефим. А число 18 у евреев считается счастливым. Две его цифры соответствуют буквам, составляющим древнееврейское слово «жизнь»! Так пожелаем им долгой и счастливой жизни.
– Аминь! – закончил урядник, перекрестился, крякнул и выпил.
За столом возникло неловкое молчание.
Спасая положение, ребе продолжил:
– Но самое главное, рождены они в суккот, в великий праздник кущей. Сегодня, на восьмой его день, на небе решается наша судьба и судьба наших детей…
– И спать в эту ночь нельзя, – вставил знаток иудейских законов и Торы дамский портной Мотл.
– Можешь спать спокойно, Мотл, – заметил Тевье. – Твоя судьба уже вряд ли изменится.
– Много ешь, Лесечка, – в разгар возникшего теологического спора заметила тетя Двося.