Легко на сердце (сборник) - стр. 16
Словно извинился.
А она нахмурилась и снова уткнулась в книжку. Всю жизнь она помнила этот день и помнила то, что читала – рассказы О’Генри.
Выйдя на улицу, она почувствовала, что он идет следом. Резко обернулась:
– Что вам от меня надо?
Он тяжело вздохнул и сказал:
– Все! С сегодняшнего дня и до конца жизни. Вас это пугает?
Она тоже вздохнула:
– Нет, не пугает. Это должно пугать вас и ваших родителей.
– Почему? – удивился он.
– А потому, что это – диагноз! – отрезала она. – Или несусветная наглость. Хотя вам кажется, что все это страшно остроумно, правда?
Он покачал головой:
– Ничего остроумного я здесь не вижу. И вообще, я человек серьезный. Честно. И это не мой способ знакомства.
Она досадливо махнула рукой и пошла к дому.
Он пару раз пытался завязать разговор, она что-то коротко отвечала, так дошли до ее подъезда, она повернулась к нему и сказала:
– Ну, вот. Все. Очень надеюсь, что здесь мы расстанемся. И расстанемся навек.
Он посмотрел на нее внимательно.
– А жаль, что вы не верите. Жаль, что до вас еще не дошло.
Она в изумлении приподняла брови.
– Жаль, – повторил он и улыбнулся. – Все равно. Ты. От меня. Никуда не денешься!
Она покрутила пальцем у виска.
– Ну, если вы маньяк, то, наверное, да. Только… у меня очень строгий папа. И есть еще брат.
– Разберемся, – отмахнулся он и пошел обратно к метро.
А назавтра с раннего утра он уже сидел на лавочке у ее подъезда. С огромным букетом ромашек.
Ее, кстати, любимых цветов. И как он только узнал?
Осаду она держала недолго – было лето, каникулы, почти все разъехались, а она продолжала торчать в Москве. Мать с братом сидели на даче, отец ночевал у своей зазнобы, а она, ссылаясь на неотложные дела, с удовольствием оставалась в квартире одна.
Через пару дней они гуляли по городу, ходили в кино, сидели в кафе-мороженом, ели пломбир и пили отвратительный жидкий кофе – хороший кофе тогда подавать было как-то не принято.
Ей было с ним интересно. Так интересно, как не было никогда и ни с кем. Говорили они обо всем и часами – о книгах, кино, родных. Делились воспоминаниями о детстве, не боялись открыть друг другу даже детские страхи.
Все лето они не разнимали рук. Все лето они целовались в укромных уголках. Все лето они любили друг друга и не мыслили прожить и дня в разлуке.
Однажды он остался у нее на ночь. И после этого стало только еще жарче, еще крепче, еще сильнее – все то, что происходило с ними тогда, тем самым далеким жарким летом.
А было оно, то лето? Да, было.
Саша жил вдвоем с матерью. Отец оставил их давно – сто лет назад, как он сказал.