Легион против Империи - стр. 16
Это надо было прекращать. Коршунов уже получил вскользь по голове, и скулу ему ободрало. Хорошо, что шипастые украшения остались в раздевалке. Иначе шишкой и ссадиной не обошлось бы.
Что ж, был у Алексея сюрприз. И он его преподнес. «Хвост дракона». Эффективнейшее средство против боксеров. Хоп – и твой противник внезапно исчезает с поля зрения, а ты внезапно обнаруживаешь, что летишь на пол.
Штука непростая, но если умеешь… Коршунов умел. Резкий уход вниз, с разворотом и выбросом ноги, которая с пушечной силой подсекает сразу обе ноги противника.
Конечно, существовал риск, что противник уловит такое сложное движение… Не уловил. Грохнулся на подиум, аж гул пошел. И на этот раз Коршунов жалеть его не стал, толкнулся, выпрыгнул и упал на скорее удивленного, чем ошеломленного противника. Пяткой прямо в солнечное сплетение.
Более слабого такой удар убил бы на фиг. Но у панкратиатора вместо брюшного пресса была толстая деревянная доска. Однако и толстые доски можно ломать. Бойца свернуло крючком… Нет, не помрет, но пару неприятных минут обеспечено.
Коршунов торжественно спустился с подиума – к сияющим глазам Насти и бурным поздравлениям почтенной публики.
– И кто же научил благородного легата так искусно биться? – льстиво осведомился один из эдилов.
Коршунов ответил не сразу. Ответ еще надо было придумать. Так что Алексей выпил вина, закусил персиком и только тогда ответил:
– Я – Мильв, – сообщил он. – То есть – Коршун. Но это не прозвище. Это потому, что я – из рода Коршунов. Это древнее искусство моего рода (и врать, так уж врать!), мои предки передавали его от отца к сыну вот уже восемь столетий.
– О-о-о! – только и смог выдавить эдил.
Боец на подиуме между тем продышался и начал блевать.
«Надо бы дать ему пару денариев, – подумал Коршунов. – Мужик все-таки старался…»
Глава четвертая
Лаодикия. История о том, как Алексей Коршунов едва не пострадал за веру
Ночь пошла замечательно. Они с Настей любили друг друга под мягкий шелест средиземного моря вдалеке и негромкую музыку оркестра за стеной. Потом Коршунов дернул за шнурок, и оркестр умолк. Они остались вдвоем и уснули в обнимку. Наверное из сны перемешались, потому что Коршунову неожиданно приснилась христианская литургия на скалистом берегу. Белые одежды, просветленные лица… И он сам тоже пел и было так необычайно легко, что он воспарил над миром и уплывал, уплывал ввысь, поднимаемый, уносимый потоком ясных, чистых голосов…
Первое, о чем он спросил Настю, проснувшись:
– Есть у тебя еще один крестик?
Не задавая вопросов, его любимая соскользнула с ложа, наклонилась (восхитительное зрелище) и отыскала в шкатулке с драгоценностями маленький желтый крестик на тонкой цепочке. Сама надела его Коршунову на шею и улыбнулась восхищенно: