Легенда о солнечном свете - стр. 7
– Тебя как зовут?
– Саша Руденко.
– Покажи где у тебя болит? И расскажи с чего всё началось.
Ребёнок стал повествовать, стараясь не упустить ни одной детали. При этом Борис спокойно пропальпировал живот мальчика и вынес свой вердикт: острый аппендицит. Он позвонил по внутреннему телефону дежурным медсестрам в опер. блок и скомандовал: «Готовьте операционную. Через полчаса пацана возьмём» – приказал он.
– А ты Маш, с мамой побеседуй, проследи, чтоб согласие на операцию было подписано.
– Борис Владимирович, – разочарованно произнесла Кривуля, – как Вы аппендицит поставили? Не похоже же.
Борис сел на стул в смотровом кабинете, сам прикрыл дверь, чтоб дежурный врач приёмки не слышал их, и стал объяснять своей непутёвой помощнице:
– Маш, даже тётка далёкая от медицины, его мамаша, сообразила, что тут циститом и не пахнет. А ты чего растерялась? Ну понятно же, что у тринадцатилетнего мальчишки, циститу просто взяться неоткуда!
– Но он же на учащенное мочеиспускание жаловался. И температуру 39!
– А для цистита не характерна высокая температура. Максимум 37,5С. Просто отросток расположен забрюшинно, Маш. Ну учила же! Аппендикс лежит на мочевом пузыре, мочевой реагирует дизурией (прим: дизурия – расстройство мочеиспускания). У него положительный симптом Щёткина. Внимательнее надо живот смотреть! Вот «профукала» бы сейчас аппендицит, и что тогда? Поэтому повторяю в который раз: хорош читать свою ересь и в облаках летать, учись лучше! – сказал Борис и вышел из отделения.
Кривуля огорчилась, в глубине души она надеялась, что не сильно раздражает своего любимого доктора. Как же она ошибалась. Если б не её пирожки, послал бы её куда подальше. А Борис тем временем, шагал по коридору в сторону операционной, дать распоряжения, и вспоминал забавный случай, который произошёл с Кривулей однажды. Всякий раз, когда он злился на свою помощницу, он возвращался мысленно к тому февральскому дню, когда произошла история, ставшая «притчей во языцех» в их больнице. И его раздражение как рукой снимало. Дело было так:
Одним морозным днём в феврале, когда город завалило снегом, на работу не вышел врач приёмного покоя. Что там с ним случилось, уже никто не помнит. Но заменить его было некем. Врачей итак не хватало, да ещё была эпидемия гриппа, многие находились на больничном. Все интерны были при деле, а вот от Кривулиной, все были в курсе, проку в хирургии мало. И её попросили выйти на замену. Зная Машины «способности», главврач велел ей строго настрого, самодеятельностью не заниматься, при любом мало-мальски подозрительном на хирургическую патологию случае, сразу вызывать докторов для консультаций. Мария была счастлива, что ей доверили дежурить за врача, и была очень горда собой. И сначала всё шло хорошо. Она старательно осматривала больных, тщательно мерила им давление, слушала лёгкие и сердце, давала рекомендации, когда надо вызывала докторов. Она так усердно работала, что даже пообедать забыла. И вот, после двенадцати ночи, когда больница погрузилась в сон, раздался звонок со «скорой». «Везем парня в критическом состоянии, реаниматологов зовите, через пять минут будем» – сказал фельдшер по телефону. Маша засуетилась, набрала реанимацию и доложила о ситуации. Со второго этажа спустился реаниматолог с сестрой и своим неизменным чемоданчиком для экстренной помощи. Надо отметить, дежурил по реанимации в тот день старик Рыжов, семидесятилетний пенсионер, доктор с огромным стажем и опытом, и букетом хронических болезней. Работать в адских условиях реанимационного отделения с колоссальной нагрузкой и мизерной зарплатой – дураков не было, вот и держали Рыжова, старожила этого учреждения. Нареканий к старику не было, он родной больничке сорок семь лет жизни отдал и профессию свою знал, как никто. Правда, страдал бронхиальной астмой, гипертонией, артритом, артрозом, перенес перелом шейки бедра. Он очень медленно и кряхтя передвигался из-за своих никудышных распухших суставов, сдерживая гримасу боли, которая его не отпускала ни днём ни ночью. Да и без ингалятора обходиться не мог. Сам Рыжов, царство небесное, (похоронили в марте, недавно сорок дней минуло), был добряком. Грубого слова от него не слышали, шутку любил, и коньячок иногда, чисто символически, пригубить мог. Так вот, спустился доктор в приемное со второго этажа реанимации, сел на стул и стал ждать приезда пациента. Он поглаживал больные колени, припоминая, принимал ли сегодня стероиды. Вспомнил, что не принимал, не зря суставы гудели. Особенно левый голеностоп.