Легенда о принце Ахмеде Аль Камель, или Паломник любви - стр. 4

Принц направился к своду, где вниз головой висела его приятельница летучая мышь; он обратился к ней с тем же вопросом. Летучая мышь наморщила нос, весь ее облик изобразил крайнее раздражение.

– Зачем ты потревожил мою утреннюю дремоту столь праздным вопросом? – Сердито пропищала она. – Я летаю лишь в сумерки, когда птицы давным-давно спят, я не утруждаю себя их делами. Я не птица и не животное, благодарение небу! Я обнаружила низость и подлость как тех, так и других; я ненавижу каждого из них в отдельности и всех взятых вместе. Одним словом, я мизантроп и ничего не смыслю в том, что зовется любовью.

Последнею надеждою принца была веселая ласточка; он разыскал ее и окликнул в то мгновение, когда она кружилась над верхушкою башни. Ласточка, как обычно, страшно спешила и едва нашла время, чтобы бросить ему в ответ:

– Честное слово, у меня такая уйма общественных дел, я так занята, что не имела времени подумать над этим вопросом. Ежедневно мне необходимо отдать тысячу визитов, вникнуть в тысячу исключительно важных дел, у меня не остается ни минутки досуга для таких мелочей, как какие-то птичьи песенки. Одним словом, я гражданка вселенной и ничего не смыслю в том, что зовется любовью. – Произнеся эти слова, она нырнула в долину и через мгновение скрылась из глаз.

Принц был разочарован в своих упованиях и совершенно сбит с толку, но его любопытство, встретившись с трудностями, разгорелось с еще большею силою. Случилось, что в то самое время, когда он бился у себя наверху над этим неразрешимым вопросом, к нему поднялся его давний учитель и страж. Принц поспешил навстречу.

– О Эбен Бонабен, – вскричал он нетерпеливо, – ты открыл мне многое из земной мудрости, но есть одна вещь, в которой я сущий невежда, и я хотел бы, чтобы ты ее разъяснил.

– Пусть мой принц задаст свой вопрос, и все, что доступно разуму его преданного слуги, – в его полном распоряжении.

– Скажи мне в таком случае, о глубокомысленнейший из мудрецов, в чем сущность вещи, которая зовется любовью?

Эбен Бонабен, казалось, был поражен громом. Он задрожал и стал белый как полотно, ему почудилось, что его голова едва держится на плечах.

– Кто подсказал моему принцу подобный вопрос? Где он выучился этому нелепому слову?

Принц подвел его к окну башни.

– Послушай-ка, о Эбен Бонабен, – сказал он.

Мудрец принялся слушать. Внизу, в чаще, у самого подножия башни соловей пел своей возлюбленной розе, – с каждой цветущей ветки, из каждой рощицы неслись сладостные мелодии, – и любовь, любовь, любовь была неизменной темой всех этих песен.