Легенда о Чёрном ангеле - стр. 15
Ну и плюс меня боялись, потому что многие тупицы свято верили, что я проклят, потому что альбинос. Прямо нравы глухой африканской деревни, не иначе.
Это сейчас мне плевать на то, что обо мне думают, кем считают и как сильно боятся, в детстве мне пришлось очень быстро научиться выгрызать уважение к себе зубами и вколачивать его кулаками в тупые бошки. Раз, другой, третий и со временем даже до малышни дошло, что с Вороновым лучше не связываться, если нет желания лежать в лазарете с множественными побоями.
Маргаритка... Она была такая маленькая, тощая, а волосы струились по спине чёрным, как южная ночь, водопадом. В глазах, просто огромных, плескался страх и робкая надежда, что не обидят. Не знаю, из какого мира она пришла, но ей в нашем свинарнике было явно не место.
Я следил за ней, пытаясь понять, за каким чёртом оно мне сдалось. Просто девчонка, которую даже полапать нельзя, потому что мелкая, ребёнок совсем. Тогда зачем? Прошла уймища лет, а я так и не нашёл ответ на свой вопрос.
Травить её начали почти сразу. Сначала не сильно, просто присматривались, притирались, да и воспитатели, пусть и выполняли свои обязанности, спустя рукава, всё равно в любой момент могли появиться в коридоре, а открыто воевать с ними у многих кишка была тонка.
Но однажды всё вышло из-под контроля. Толпа разъярённых подростков гнала новенькую, которую я уже успел в своих мыслях прозвать Маргариткой, по широким коридорам, гикая и улюлюкая. Выкрикивали оскорбления, поливали словесной грязью, а на перекошенных от злобы лицах — чистый восторг охотника.
Я не видел их в тот момент, но слишком легко мог это представить.
В тот вечер я спал, потому что, гуляя по ту сторону забора трое предыдущих суток, сильно замёрз и заболел. Температура выжигала нутро, лихорадка колотила ознобом, а в душном мареве мне являлась мать, которую никогда не видел. В бредовых снах она обматывала меня какими-то тряпками и привязывала к берёзе толстыми цепями — не вырваться. Я орал, силился высвободиться, но она поглаживала меня по голове, пытаясь успокоить. А ещё я изо всех сил старался рассмотреть её лицо, но оно ускользало от меня, бледное и прозрачное.
"Сучка, сучка, чистеньная сучка", — доносились сквозь сон и бред голоса́, и я очнулся, пытаясь понять, кто я и где нахожусь. Тело не слушалось, мышцы выкручивало, будто меня целиком прокручивали через мясорубку. Голоса становились всё громче, и я понял, что если они не прекратят, я сдохну от разрывающей голову боли. Она пульсировала под сводами черепа, отнимала последние силы. Рывком, на последних остатках воли и чистом упрямстве, я стащил себя с кровати и побрёл на звук, наступая на что-то голыми пятками. А и чёрт с ним, главное заставить орущих заткнуться.