Легче идти вдвоем - стр. 29
– Каким он был? – спросила я, надеясь хотя бы тут услышать что-то позитивное.
– Да никаким. Не знаю, что она в нем нашла. Он, наверное, был единственным, кто клюнул на нее с ребенком. Они прожили вместе почти пять лет, даже дочку родили.
– Не знала, что у тебя есть сестра.
– А у меня ее и нет. Она умерла в полгода. Какие-то врожденные проблемы со здоровьем, я не вникал, если честно. Ревновал жутко. Мать тряслась над ней так… а я вообще нафиг не был нужен. Они ее назвали Ангелиной. Ангелочек, твою мать. Так и говорили. А я говно.
Миша рассмеялся, а у меня по телу побежали мурашки. Он смеялся над смертью сестренки, но при этом сам был ребенком, которого никто не любил.
– Помнишь, мою татуху с крыльями?
Я кивнула.
– Я сделал ее в семнадцать. Только потом понял, что от зависти. Оказывается, все эти годы я тоже хотел быть чьим-нибудь ангелочком. Правда, смешно?
Он повернулся и взглянул на меня, а я готова была расплакаться.
– Саш, ты бы видела себя. Расслабься, у всех есть детские травмы. Ты мне про свои тоже потом расскажешь.
Я постаралась улыбнуться, но вышло плохо. Миша, как ни странно, несчастным не выглядел. Он потянулся, зевнул, и продолжил:
– Они после этого прожили вместе еще пару лет. Ругались много, потом разошлись. Мать, конечно, во всем винила меня, вроде как я ей всю жизнь испортил. Стала бухать. Я к тому времени уже в колледж ушел, а там началась совсем другая жизнь. Она бухает до сих пор. Странно, что еще не спилась окончательно. Но меня это все уже не беспокоит.
Нужно было что-то сказать, но я не знала, что.
– Жесть, – наконец, произнесла я.
– Именно, – как будто самодовольно ответил Миша.
Он снова прищурился и внимательно на меня посмотрел.
– Ты красивая, когда переживаешь. Это странно, наверное, но я люблю смотреть на тебя, когда ты взволнована. Тебе очень идет драматизм. Он у тебя всегда искренний. Завожусь, глядя на тебя такую. Наверное, это тоже какая-то форма извращения, ты не в курсе?
Он приблизил свое лицо к моему. Как можно думать о сексе после того, что он рассказал?
– Саш, – сказал Миша, – не надо меня жалеть. Я давно вырос из детских обид.
– И тебя это нисколько не задевает? – недоверчиво спросила я.
– Ни капельки. Я не дурак, чтобы всю жизнь страдать от материнского пофигизма. Мне хватило тогда.
Он закурил очередную сигарету и спросил:
– Ну, а у тебя чего интересненького было в детстве?
– В детстве все было довольно спокойно. Даже рассказать нечего. Мы переехали из Мурманска в Новороссийск, я ходила в школу, все как у всех. Потом универ, идиотская любовь, друзья. Потом Саша… ну, ты знаешь.