Ледяной клад - стр. 66
Горечь, тоска и отчаяние захлестывают Марию, совсем так, как и в тот вечер, когда, прочитав письмо Анатолия с заключительной фразой «писать мне бесполезно», она машинально потянула со стола лежавший там острый нож… И вдруг поплыли потолок, стены… Острая боль у плеча, а потом – темнота, ничего… С той поры, да, именно с той поры у Елизаветы Владимировны появилось в обращении злое «вы». Первое, что услышала от нее Баженова, придя в себя, было: «Еще и засудить меня захотелось вам, что ли, Марья Сергеевна?» А потом, все дни, пока Мария лежала в постели, – ни слова. Врача не вызывали. Боялись и не хотели огласки они обе. Рану залечили домашними средствами. Все обошлось без осложнений, шея у Марии не осталась кривой, видимо, сухожилия перерезаны не были.
Так кончилось ее замужество. Так кончилась любовь.
А прежде этого…
– Кажется, я снова вмешиваюсь не в свое дело, но я прошу вас, Елизавета Владимировна, встать и отдать тряпку мне – я все же помоложе вас…
Весь облепленный мягкими хлопьями снега, на пороге стоял Цагеридзе, торопливо сбрасывал с плеч пальто.
Баженова не заметила, как он вошел. Столбняк слетел, кровь бросилась ей в лицо, тяжелая, жгучая. Почему не вошел Николай пятью минутами раньше или пятью минутами позже! Словно нарочно, стоял за дверью и ждал, когда старуха с тряпкой в руке опустится на колени, а она, молодая, гордо выпрямившись, будет стоять у стола, как госпожа, отдающая приказания своей служанке. Не оправдаться, нет – как объяснить ему все это!
Она опередила Цагеридзе, сильным рывком выхватила тряпку у Елизаветы Владимировны – у той так и мотнулась старческая рука – и отшвырнула тряпку в дальний угол.
– Мама, ну зачем это? – стиснув кулаки, как перед глухой стеной, выкрикнула она.
– Спасибо вам, Марья Сергеевна. Дождалась. Может, еще и ударите?
Елизавета Владимировна, не поднимаясь с полу, привалилась к печке. И было похоже, что стоит она на коленях перед Баженовой, вся в ее воле и ею поставленная на колени. Мария закрыла лицо руками. Постояла так. Продолжать еще эту безобразную сцену при Цагеридзе? На каждое слово получать ответных два? Ох, как безжалостно бьет эта женщина!
– Прости, мама, – тихо выговорила она, отнимая от лица ладони.
Цагеридзе сидел у кухонного стола на широкой скамье, как всегда, чуть-чуть отставив в сторону левую ногу. Баженова села на другой конец скамьи, ища взгляда Цагеридзе.
«Нет», – скорее глазами, чем движением губ, сказала она, когда их взгляды встретились.
Цагеридзе пожал плечами. И это можно было понять так: а я остаюсь при своем мнении.