Ледяной клад - стр. 38
Баженова слушала недоверчиво. Цагеридзе морщился.
– Да я понимаю, девушки на такие штуки способны. Могут. – И вдруг спросил Михаила в упор: – А скажи: чем ты эту обидел? Прямо скажи, без вывертов.
Михаил на миг словно окаменел. Потом гордо поднялся из-за стола.
– Ага! Я обидел? Так на это я и вовсе отвечать вам не стану. Некогда мне, домой пора. Отоспится она – с ней поговорите.
Он взял со скамейки свой полушубок и стал одеваться. Баженова подбежала к нему.
– Уходишь?! Да ты в уме! После такого… И снова в ночь…
Цагеридзе пристукнул кулаком по столу, крикнул тоном приказа:
– Назад! А ну, сейчас же снять полушубок! Герой!
Михаил посмотрел на него через плечо, свистнул:
– Фью! Направо марш! Смирно-о! Не выйдет. Отслужил я действительную. – И мягко рукой отстранил Баженову. – Что, замерзну, думаешь? Не бойся! С Федосьей не замерз, а одного Мишку и вовсе сам черт не возьмет.
Он с нарочитой развязностью широко распахнул дверь и громко захлопнул ее за собой.
Утро наступило еще более морозное, чем прошедшая ночь. Не обогрело и к полудню. По-прежнему сеялись сверху мелкие льдистые блестки куржака, мерцали радужными огоньками. Как догорающие факелы, тускло светились в небе сразу три солнца – два ложных и одно настоящее. Таежные дали терялись в серой мгле. Ингутский перевал едва обозначался нерезкой, волнистой линией.
Зябко кутаясь в доху, Цагеридзе стоял на высоком крутом берегу Читаута. Река в изломанных пирамидах торосов, узкий, длинный остров посреди нее в заросли густых тальников, мохнатых от инея, – все было завеяно, засыпано плотными сугробами снега.
Откосы берега, хотя и очень крутые, казались все же удобными для того, чтобы спуститься напрямую, без дороги, к реке. Цагеридзе потыкал палкой в хрусткую корочку снега, спросил стоящих рядом с ним Баженову и бухгалтера Василия Петровича.
– Можно туда? К миллиону.
Баженова сдернула рукавичку, подула в кулак.
– Что вы! Здесь? Никак нельзя.
Василий Петрович пнул ногой короткий обрубок бревна. Он, кувыркаясь, покатился вниз.
– Ежели этак вот, почему же нельзя? Ступай себе. Только зачем?
– Посмотреть, – сказал Цагеридзе.
– Посмотреть!.. Хрен один. Видимость одинаковая. Что отсюдова, что и тама.
Голос у него был жесткий, резкий, говорил он отрывисто, коротко, словно диктовал распоряжение машинистке. Баженова поспешила смягчить слова бухгалтера. Объяснила:
– Крутизна. Осыпи сильные. Под снегом гальку не видно, а чуть ступи – все поползет. Ну и там-то, внизу, действительно, тоже ничего не поймете, все бревна с головой в лед вморожены, а поверху, сами глядите, вон какие сугробы наметаны.