Ледяная трилогия - стр. 78

– У нас к вам очень важное дело, – сказал я.

– Ты кто? – отрывисто спросил Дерибас.

– Твой брат.

Он внимательно посмотрел на меня. Сердце его было абсолютно спокойно.

– Как тебя зовут?

– Бро.

И тут сердце его вздрогнуло. И мы с Фер почувствовали его.

– Как? – переспросил он, хмуря брови.

– Бро! – громко повторил я и взял Фер за плечи. – А это твоя сестра Фер.

Впалые щеки Дерибаса побледнели. Сердце его вспыхнуло. Но очень сильная воля боролась с сердцем. Сдерживала. И сердце отступило. Стараясь не показать внутренней борьбы, он докурил. Кинул окурок, наступил на него:

– Михальчук, арестовать.

Чекисты наставили револьверы. Нас обыскали, отобрали мой вальтер и браунинг Фер.

– На паровоз их, – скомандовал Дерибас. – В дороге потолкуем.

Нас повели через толпу. Я мельком увидел Эп и Рубу. Замерев, они смотрели на нас. Но мы спокойно шли, не подавая никаких знаков: как обычно, мы не знали, что делать, но верили своим сердцам. Чекисты доставили нас на вокзал. Там стоял оцепленный охраной паровоз с двумя вагонами. Нас провели во второй вагон и заперли в купе. Мы радостно обнялись: еще один брат найден! Сердца наши заговорили. Они уже хорошо знали друг друга и умели набираться силы от сердечного разговора. Мы не заметили, как поезд тронулся. Прошло какое-то время, и наш сердечный разговор был прерван: дверь открыл часовой. Рядом с ним стоял чекист.

– На выход! – скомандовал он.

Мы вышли из купе и двинулись по коридору. Вагон был полупуст. В купе сидели немногочисленные солдаты охраны. Мы прошли через тамбур и оказались в вагоне первого класса, переоборудованном для поездок высокого начальства. Большая часть перегородок была снесена, вдоль зашторенных окон стояли диваны, на полу лежали ковры, в углу возле окна стоял пулемет и дремал пулеметчик. За большим столом восседал Дерибас в окружении четырех чекистов в форме и двух партийцев в типичных кителях. Они только что пообедали: солдат и женщина в белом переднике убирали грязную посуду. На столе стояли две пустые бутылки из-под шустовского дореволюционного коньяка. Дерибас распечатал пачку папирос «Пушки» и положил на центр стола. Он выглядел усталым. Сердце его не остерегалось сильных переживаний. Но мозг подавлял их. Судя по осунувшемуся, хотя и порозовевшему от алкоголя лицу, он похоронил сегодня близкого друга.

Сидящие закурили.

– Вот познакомьтесь, товарищи, – заговорил он, сильно затягиваясь папиросой, – перед вами мой брат и моя сестра.

Сидящие за столом посмотрели на нас. Он продолжал:

– Такая вот наша чекистская жизнь – хороним друзей, находим родню. И у этой родни в кармане по пистолету. Неплохо?