Леди предбальзаковского возраста, или Убойные приключения провинциалок - стр. 6
В коридоре стояла Аня, моя приятельница. Ей около сорока лет, у неё чёрные кудрявые волосы и печальные глаза. На Анькином красивом лице лежит неуловимая печать скорби, словно она прошла войну и плен. У неё низкий тембр голоса и бесхитростная манера речи. Завидев меня, она махнула рукой:
– Пошли курить!
– Пошли. Катька с каких щелей взяла, что шапочка на неделю выдаётся? Вон, Галька на три дня выдаёт.
– Не знаю, может заводу решила помочь сэкономить. Галька, видать, заболела, будет позже – девчонки сказали. Тебя куда сегодня кинули?
– На укладку.
– Хорошо, вместе пойдём…
На укладке нас сегодня семь человек. Я, Анька, две полные бледные дамы, которых я раньше не видела, высохшая бабка лет шестидесяти пяти, Алия – смуглая казашка с хорошей фигурой, но с нехорошим демоническим взглядом. И седьмая Катька Джабраилова.
Работает Катька сегодня с растерянным видом, словно не понимает, что она тут делает. Постоянно смотрит по сторонам и за полдня так ни разу не улыбнулась, что очень непохоже на неё.
В начале линии полная женщина. Она сидит у ленты и следит за тем, чтобы печенье не выползало за пределы линии – ехало ровно по струночке. Время от времени женщина отбирает наиболее плохие экземпляры, кидая их в коробки у ног. Дальше сидим мы с Анькой, Алией и Катькой, собираем эти печенюшки по двенадцать штук и заталкиваем их в пластиковые коробочки. Эти пластиковые коробочки едут к другой толстушке: она крепит на них крышки, складывает пластиковые коробочки в картонные коробки и отправляет почти упакованное печенье дальше по ленте. В конце стоит бабка (почему такая тяжёлая работа досталась ей?) и собирает эти коробки.
Высохшая бабка в белой майке. Серая отвисшая кожа на руках дрожит как желе всякий раз, когда она поднимает коробку печенья с чёрной ленты и кидает ее на поддон. Потом бабка нагибается так, что кости зада смотрят в железный потолок. Резким движением она фиксирует коробку скотчем и, выпрямившись, хватает тут же подъехавшую новую партию печенья. И так без остановки. Сморщенное лицо становится багровым. Блестит лоб от пота, белые редкие волосы липнут к скулам. Бабка фыркает, пытаясь их сдуть – не выходит. В свободную секунду она ловит две соломки, мешающие глазам, и фиксирует их за ушами. Те послушно там лежат и не двигаются.
Я смотрю на старуху с жалостью – какая нужда тебя отправила сюда? Тебе бы сидеть на диване, уютно укутавшись в шаль, смотреть сериал и пить горячий ароматный чай, а не вот это все. Тут бабка, словно услышав мои мысли, бросает на меня колючий взгляд и поджимает губы. Я поспешно отвожу глаза и больше её не жалею.