Леди и война. Пепел моего сердца - стр. 43

– Знаете, мне всегда была непонятна в людях эта маниакальная привязанность к особям противоположного пола.

…округлый камень с дыркой, вроде того, подаренного Тиссе, но все-таки иной. Этот камень на мгновение становится прозрачным, желтым, но тут же крошится. Его место рядом с дудочкой.

– Это делает вас слабыми. Зависимыми. Посмотри на него.

Длинная трехгранная игла – направо. И черный футляр с мертвыми жуками.

– Вместо того чтобы найти женщину и спариться с ней, а потом уйти, оставив достаточно еды для нее и потомства, он к ней привязывается.

И предает, пытаясь сохранить мир людям, которых считает недостойными мира и вообще доброго слова. Нелогично. И мучительно.

Шелковую ленточку с тремя бантиками – налево. Складной нож – направо. Склянку с куском темноты туда же. И серебряный портсигар, который Юго открывает, демонстрируя желтоватые иголки, на первый взгляд совершенно безопасные.

– Или вот твой муж… ты… вы все оружие друг против друга. В моем мире все проще.

Карманы Юго бездонны, но, кроме ножа и иглы, я не вижу ничего, хотя бы отдаленно напоминающее оружие. С другой стороны, что я знаю о наемных убийцах?

Стреляет он метко.

– Но иногда мне кажется, что я упускаю из виду что-то важное.

Две монеты прилипают к пальцам и сталкиваются. Протяжный звон. Такой тяжелый.

– Спите, леди. – Юго вновь переходит на «вы». – Вам следует беречь силы.

– Ты… – Вдруг я вспоминаю Мюрича. И служанку, едва не проспавшую мое убийство. Сказку о свирели, которая насылает волшебный сон. – Ты можешь им сыграть?

И мы просто уйдем.

– Нет, – отвечает Юго, вновь сталкивая монеты. – Магии во мне капля осталась… и вещи все высушил.

Он говорит о темнолицем магистре с каменными глазами.

– На вас вот хватит. А больше – нет. Спите…

Монеты вызванивают мелодию. Колыбельную.

И я, кажется, слышу мамин голос. Я ведь помню, как она пела… редко, правда. И слов не различить. Но все равно закрываю глаза, не желая, чтобы песня оборвалась.

Магия?

Пускай. Мне и вправду отдохнуть не мешает, раз уж больше заняться нечем.

Стоило закрыть глаза, и внутренняя пустота заполнялась огненными кошками. Они просачивались сквозь стены кареты, ложились на колени, выпускали когти и драли кожу.

А боли не было.

Сержант ждал, ждал, а ее все не было. Он с каким-то отвлеченным интересом смотрел, как кошки снимают пласт за пластом кожу, мышцы и краем сознания отдавал себе отчет, что происходящее это не сон.

Или же он сошел с ума, не медленно, как брат, а в одночасье.

– Брысь, пошли! – сказал Сержант, пытаясь ухватить кошку за шкирку. Пламя затрещало и опалило руку, но опять же ничего не почувствовал.