Леди Элизабет - стр. 46
Поцелуй, реверанс – и она ушла, не заметив слезы, скатившейся по щеке мальчика, когда за сестрой закрылась дверь.
– Королевская свадьба состоится завтра! – возбужденно сообщила Кэт, входя в комнату Элизабет. – Я слышала разговоры придворных.
– А можно мне пойти? – спросила Элизабет, отрываясь от книги. – Я могу надеть новое голубое платье.
– Не уверена, миледи, – с сомнением ответила Кэт. – Вам придется подождать приглашения.
– Надеюсь, можно, – сказала девочка. – Завтра Двенадцатая ночь. Будет пир и праздник. Мне так хочется там побывать!
Но шли часы, а король так за ней и не послал.
Элизабет крайне расстроилась, узнав наутро, что свадьба уже состоялась – скромную церемонию провели в часовне.
– Не важно, – сказала Кэт. – Зато есть добрая весть: сегодня вы можете присутствовать в зале приемов вместе с королем. Будет представление, танцы и обычные торжества в честь Двенадцатой ночи.
Элизабет радостно захлопала в ладоши. Это она любила больше всего…
– Думаю, голубое платье будет в самый раз, – улыбнулась Кэт.
Король, раскрасневшийся от вина, злобно взирал на актеров, нервно разыгрывавших представление, в котором Гименей, бог брачных уз, благословлял свадьбу Орфея и Эвридики. Юные девушки из знатных семей, одетые в развевающиеся белые платья, пели хвалебные песни во славу брачного союза, извиваясь в замысловатом танце.
Игра актеров и их прекрасное пение завораживали Элизабет, но в не меньшей степени ее интересовала новая королева, чопорно восседавшая рядом с королем, с улыбкой на угловатом лице, нисколько не подходившей к ее глазам с тяжелыми веками. Элизабет она казалась совсем не похожей на свой портрет, а ее иноземное немецкое платье выглядело пугающе отталкивающим, к тому же ему недоставало обязательного при дворе длинного шлейфа. Хуже всего, ужаснее даже, чем низкий гортанный голос, которым Анна приветствовала девочку, когда ее представляли двору накануне, был неприятный запах нестираного белья и тухлой рыбы, постоянно сопровождавший принцессу. Однако вела она себя достаточно дружелюбно и хорошо относилась к своим новым падчерицам, так что Элизабет старалась не обращать внимания на ее изъяны, думая лишь, что скажет об этом отец, самый разборчивый мужчина на свете.
Тот явно не был доволен невестой, и несчастная женщина съеживалась от страха – неудивительно, ибо от хороших манер Генриха, которые он всячески пытался сохранить в последние дни, в итоге не осталось следа, и никто больше не сомневался в его несказанно мрачном расположении духа. Вопреки своему обычаю он не аплодировал актерам, и тем пришлось выступать в гробовой тишине.