Лёд - стр. 20

Она плакала, бессильно вздрагивая.

– Хочешь соку? – тихо спросил мужчина.

Она не ответила. Испуганно взглянула на него.

Мужчина встал: 34 года, стройный мускулистый блондин, лицо тонкое, красивое, чувственное, большие голубые глаза.

Он обошел кровать. Взял с тумбочки бутылку минеральной воды. Открыл. Стал наливать в стакан.

Николаева смотрела на него: смугловатое тело, золотистые волосы на ногах и груди.

Мужчина поймал ее взгляд. Улыбнулся:

– Здравствуй, Диар.

Она молчала. Он отпил из стакана. Она разлепила пунцовые, налившиеся кровью губы:

– Пить…

Он сел к ней на кровать. Обнял. Приставил стакан к ее губам. Она стала жадно пить. Зубы стучали о стекло.

Выпила все. Со стоном выдохнула:

– Еще.

Он встал. Наполнил стакан до краев. Поднес ей. Она залпом осушила стакан.

– Диар… – Он провел рукой по ее волосам.

– Я… Аля, – произнесла она. Вытерла слезы простыней.

– Ты Аля для обычных людей. А для проснувшихся ты Диар.

– Диар?

– Диар, – тепло смотрел он.

Она вдруг закашляла. Схватилась за грудь.

– Осторожней. – Он держал ее за потные плечи.

– Ой… больно… – застонала она.

Мужчина вынул из тумбочки полотенце. Положил ей на плечи. Стал осторожно вытирать ее. Она посмотрела на свой кровоподтек, захныкала:

– Ой… ну… зачем же так….

– Это пройдет. Просто синяк. Но кость цела.

– Господи… а это… что ты делал-то такое… господи… ну на хуя же так? А? На хуя же так вот делать? – Она затрясла головой. Поджала колени к подбородку.

Он обнял ее за плечи:

– Я Вор.

– Чего? – непонимающе смотрела она. – В законе?

– Ты не поняла, Диар. Я не вор, а Вор.

– Обычный?

– Нет, – засмеялся он. – Вэ, о, эр – три буквы. Это мое имя. Воровством я никогда не занимался.

– Да? – Она рассеянно осмотрелась. – Это что? Гостиница?

– Не совсем. – Он прижался к ее спине. – Что-то вроде санатория.

– Для кого?

– Для братьев. И сестер.

– Для каких?

– Для таких, как ты.

– Как я? – Она вытерла губы о колени. – Значит, я – сестра?

– Сестра.

– Чья?

– Моя.

– Твоя? – Губы ее задрожали, искривились.

– Моя. И не только моя. У тебя теперь много братьев.

– Бра… тьев? – всхлипнула она. Схватила его руку. И вдруг закричала в голос – надрывно и протяжно. Крик перешел в рыдание.

Он обнял ее, прижал к себе. Николаева рыдала, уткнувшись в его мускулистую грудь. Он стал укачивать ее, как ребенка:

– Все хорошо.

– Зачем… еще… зачем… оооо! – рыдала она.

– Все, все теперь у тебя будет хорошо.

– Оооо!!! Как это… ой, что ж ты наделал-то… господи…

Постепенно она успокоилась.

– Тебе надо отдохнуть, – сказал он. – Сколько тебе лет?

– Двадцать два… – всхлипнула она.

– Все эти годы ты спала. А теперь проснулась. Это очень сильное потрясение. Оно не только радует. Но и пугает. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть к нему.